— Видно, что согласие царит между нами, — выдавил я.
Сердце бешено билось. Я пытался заставить руки не дрожать.
— Тузы старшие, пики, черви, бубны, вини, — сообщил Самура, будто крупье Лас-Вегаса. На всех нас были куртки. Можно подумать, что такова мода, а может быть, для сокрытия известного снаряжения.
— Пропустим вначале по стаканчику, — предложил Риордан. Он был очень бледен. Даже Самура не был в порядке. Тот взял бутылку боллса, стоявшую рядом с кроватью, пока Риордан и я следили друг за другом, как шакалы перед трупом антилопы.
Мы молча выпили несколько стаканов, разглядывая разложенные на низком столе карты и сожалея об отсутствии в наших глазах Х-лучей. И опустошили полбутылки, прежде чем решились попытать счастья. Самура склонился вперед и перевернул свою карту. Восьмерка пик… Не так уж плохо.
Риордан положил руку на карту, постучал по ней пальцами, отнял руку назад. Затем как человек, ныряющий в ледяную воду, перевернул ее. Девятка бубен означала проигрыш Самуры. Тот даже не шелохнулся.
Я задался вопросом: смогу ли я положить руку на люгер, больно врезавшийся в бок, не спровоцировав у них бездумного, следовательно, непоправимого акта насилия.
Быстрым движением я перевернул свою карту. Это была четверка червей, и, буквально в течение секунды, напряжение, возникающее в последние секунды гонок Гран-при, парализовало мой ум. Затем Тим опрокинул стол, пытаясь вскочить и одновременно сунув руку в карман своей куртки. Моя собственная рука, по условному рефлексу, скользнула к поясу.
Приятно было смотреть на Самуру. Он сорвался со своего стула, словно его катапультировали. Быстро и без загвоздок, но с ужасающим видом… Это была большая жуткая рукопашная битва. Его ботинок ударил Риордана в лодыжку в тот момент, когда рука Тима доставала из куртки револьвер. Самура был удивительно быстр. В тот же самый миг он заломил руку Риордана за спину. Прежде чем Риордан, полностью нокаутированный, тяжело грохнулся на стул, Самура успел развернуться, сделать шаг в моем направлении и присел. Моя рука, сжимавшая рукоятку пистолета, застыла. Как же быстро все произошло…
Мы смотрели друг на друга не более секунды, показавшейся нам вечностью, а нами было сказано все: он или я, а так как победитель пожинал лавры, путь был свободен. Я просил у него пощады и вынул руку из кармана без пистолета. Его глаза сказали, что он обязан это сделать, ибо я на его месте сделал бы то же самое. Но я был обязан убить его, не имея возможности просто приблизиться. Я не заметил движения, какой-то ужасный блеск вспыхнул перед глазами. Я почувствовал мощный удар, и свет померк в глазах.