Грирсон вздохнул.
— Очень хорошо. Я приду и взгляну на них. Но Лумису это бы не понравилось.
— Лумиса никто не приглашал, — сказал Крейг.
Мужчины приняли душ и переоделись, выпили холодного белого бургундского, а Грирсон тем временем прочитал вслух письмо от Эшфорда, которое их ждало.
— «Наш друг все еще отсутствует и не вернется, по крайней мере, еще два дня, — прочитал он. — Я вложил в конверт газетную вырезку, которую меня просили передать Джону. Она может показаться ему забавной, по крайней мере, мне так сказали».
Вырезка была из нью-йорской газеты, и в отмеченной статье говорились очень серьезные вещи о союзе портовых грузчиков. Ниже была помещена маленькая заметка о подвергнутом пыткам и убитом неизвестном мужчине, обнаруженном в Сан-Паулу, в Бразилии. Грирсон подождал, пока Крейг дочитает, а потом сжег письмо и газетную вырезку.
— Это мог быть я, — сказал Крейг.
— Баумер? — спросил Грирсон.
— Да, — кивнул Крейг. — Мне это не кажется забавным.
— Эшфорду нужно быть осторожным, — сказал Грирсон.
Крейг выпил еще вина. Наверняка бумаги, которые прислал Эшфорд, были подготовлены Лумисом, и тот знал, что они приведут Крейга в ярость. Лумис хотел видеть Сен-Бриака мертвым, и для этой цели никакие детали не могли быть слишком незначительными, даже использование слова «забавный» здесь было неуместно.
Они встретили Марию и Софи в баре неподалеку от порта. Как на всех остальных сидевших там мужчинах на Крейге и Грирсоне были пляжные рубашки и спортивные брюки, а на девушках — штаны как у матадоров и провансальские блузки. Так была одета здесь каждая вторая девушка. Это напомнило Грирсону дни его службы на флоте. Крейг хотел выпить еще вина и обнаружил, что ему нужно виски: не было и речи о каком-то выборе. Он должен был пить виски, так как только им можно было напиться пьяным. Перед лицом такой логики он отбросил все оправдания.
Позже он обнаружил, что ел жареные сардины в одном из трех ресторанов, где их подавали, а потом танцевал при свете свечей в подвале, завешенном сетями. Еще он помогал Марии нести ее гитару и в четыре часа утра слушал, как она пела ковбойские песни.
Она пела на набережной, сидя на перевернутой лодке, и у нее не было недостатка в слушателях. Голос у нее был хрипловатый и берущий за душу, гитарой она владела профессионально; иногда в ее исполнении были слышны негритянские вариации, а иногда намеки на мексиканскую манеру. Крейг даже подумал, что ему прикажут пойти со шляпой по кругу, но за это дело взялась Софи: она льстила, уговаривала, выпрашивала монеты до тех пор, пока не наступила ее очередь петь, и ее голос был полон отчаяния, а Мария аккомпанировала. Они остановились только тогда, когда набрали тридцать новых франков, которых им должно было хватить на завтрашний день.