Посмеялись, угомонились, разжевал ей наконец, что и для нас сей то ли фриц, то ли еврей — Ватман который — тоже в отпуске, да ещё и неопределённой длительности. Это же целая индустрия! И поверхность должна быть идеально ровной, и валик для раскатывания по ней бумажного «теста» должен быть идеальной цилиндричности — не кривым, не волнистым, не бочковидным и не седловатым. Ведь не скалка же для пельменей, в самом-то деле! Как такой сделать без нормального токарного станка с суппортом? По уму его и прошлифовать в центрах после обточки не помешало бы, но о круглошлифовальном станке даже не мечтаю, как и о плоскошлифовальном для получения ровного плоского «стола» под раскатку «теста» — зачем зря расстраиваться? А ей — «ну хотя бы уж ватман» подавай, гы-гы!
— Ну, погрубее немного, лишь бы просвечивалась. У тебя же токарный станок есть? — переключилась она теперь на меня.
— Ага, по дереву. Без суппорта, резец руками держать. Если тебе скалка для пельменей нужна — обращайся.
— А может, не надо? — взмолился Серёга, — Ты думаешь, она тесто ей катать будет? Ага, дождёшься от неё! Она ей, скорее, меня по жбану звезданёт, когда распсихуется из-за какой-нибудь хрени!
— Успокойся, я тебя и так затроллю, хи-хи! — прикололась Юлька, — Без всякой скалки! Я вам про другое толкую — чем вал для прокатывания от скалки отличается?
— Ну вот, опять по второму кругу! — простонал её затюканный благоверный.
— Не опять, а снова! И вообще, я не тебя, бестолочь, спрашиваю! Так чем, Макс?
— Юля, я же тебе в натуре русским языком разжёвывал. Точностью. Если не размеров, то хотя бы чисто геометрической. Кривоватой скалкой ты тесто для пельменей или там для слоёного пирога раскатаешь. Тут в одном месте миллиметром толще, рядом миллиметром тоньше, там опять миллиметром толще — тебе это тесто не просвечивать, а есть — после того, как испечёшь. Ты и разницы-то, скорее всего, на глаз не заметишь. Плевать на погрешность диаметра, плевать даже на конусность, но для прокатывания даже не хорошей, а просто приемлемой чертёжной бумаги внешняя образующая вала должна быть ровной прямой. Тут десятые доли миллиметра принципиальную роль играют, а ты их кривой и волнистой скалкой для теста прокатывать предлагаешь.
— Но у тебя же там твой старый грек чего-то там такое делает и по шаблонам проверяет…
— Ага, бронзовый вал. И делает его уже вторую неделю, и боюсь, что ещё столько же с ним провозится.
— Но ведь сделает же когда-нибудь? Вот им и бумагу катать!
— Юля, мать твою за ногу! Ты луку съемши или просто охренемши?! У меня квалифицированнейший человек занят сложнейшей для этого примитивного дикарского оборудования работой, которую молодому доверить нельзя! Старик, который в нашем мире давно бы уже сидел дома на пенсии — ага, поплёвывая в потолок или играя в домино с соседями во дворе — трахается с этим валом уже вторую неделю! И ты мне на полном серьёзе предлагаешь ТАКУЮ работу на какую-то хрень пустить?! А ещё — даже если бы я вдруг и свихнулся с ума до такой степени — на чём катать? Можно, конечно, притереть каменную плиту по другой, такой же. Намолоть наксосского наждака в тонкую пыль, замешать её с топлёным жиром — и притереть плиты друг по дружке с этой абразивной пастой. Плоскость будет. Но это тоже многодневный секс, от которого нормальный человек уже на третий день взвоет и убьётся об стенку. Оно мне надо — подобрать искуснейших людей с золотыми руками, чтобы задрочить их тупым долбогребизмом?