– Но как же переходный период?.. – растерянно спросила мама.
– Он был. Тогда няня подумала, что я умираю, и отправила к вам гонца.
– К нам никто не приезжал, – нахмурился папа.
– Я знаю, – отстраненным голосом заметила я. – Его убили по дороге, а нам прислали письмо, что вы его уволили.
– Что же ты должна была подумать о нас… – глядя на меня расширившимися глазами, прошептал отец.
В комнате повисла тишина.
– Как ты могла такое о нас подумать?! – воскликнула мама и, вскочив, нервно заходила по комнате.
Все звенящее напряжение последнего времени сказалось на мне, вырвавшись наружу, и я, повысив голос, заговорила:
– Как я могла подумать?! А что может думать девочка, родители которой перестали ее замечать, как только решили, что она не особенная? Что я должна была думать, когда в одиночку боролась за свою жизнь? Мне было десять лет! Я была еще совсем ребенком! Я ведь писала вам, но вы не поверили мне и пригрозили выгнать няню – единственного человека, который поддерживал меня все это время и помог не сломаться! Вы оставили меня наедине с моей сущностью, и я одна боролась со своим даром и мутацией. Что после всего этого я должна была думать, судите сами, – и я направилась к двери.
Отец меня позвал, но мне было все равно…
Открыв дверь, я увидела подслушивающую Светлану. Оттолкнув ее с дороги так, что она упала, я стремительно понеслась в свою комнату и закрылась на защелку.
Забравшись с ногами на кровать, я прикрыла глаза, из которых катились крупные слезы. Мои руки светились красным, словно стараясь закрыть меня коконом, защитить.
Много лет я боролась со своей натурой, скрывала, много лет я не хотела думать о том, как поступили тогда родители. А сейчас поняла, что закрываю дверь в свою юность и спокойную жизнь. Теперь все будет по-другому…
Подумав об этом, я вспомнила вчерашнее собрание в отделении…
…Мне дали немного времени прийти в себя после пробуждения и проводили в зал совещаний уже после обеда.
На тот момент там собрался весь совет директоров корпорации, а также творцы, которые сидели чуть в стороне. Рядом с ними стояло еще одно кресло.
– Добрый день, госпожа Орлова, – поднялся со своего места князь Лехвицкий, за ним встали все остальные. – Прошу вас, проходите и займите свое место.
Последовав предложению, я присела рядом со вторым творцом, стараясь не смотреть на Разинского. По лицам обоих мужчин было видно, что настроение у них не самое радужное, а между бровями залегли тревожные складки.
Расположившись поудобнее, я взглянула на членов совета, повернувшихся в нашу сторону.