Совершенно вымучили боцманскую команду тракторы-тягачи: они должны были (по плану) своим ходом подойти под стрелу, та их подхватывает и спускает на причал. Увы! В их радиаторах тоже замерзла вода. Каждый трактор весил тринадцать тонн! И эдакие махины надо было подтаскивать к стреле на руках!
Солнце поднялось над городом, когда до конца выгрузки оставались уже считаные минуты, но тут над портом высоко-высоко прошли самолеты-разведчики, а вскоре появилось шесть пикирующих бомбардировщиков.
Первая атака была отбита.
Самолеты предприняли новое нападение. Зенитчики подняли над крейсером «огневую завесу», но одному из пикировщиков удалось прорваться через нее, и он на предельно низком расстоянии успел сбросить бомбу крупного калибра, но сам, как мотылек, налетевший на пламя, загорелся и упал.
Бомба упала у кормы в воду, взрыв ее был так силен, что подбросил корабль, он чуть завалился на левый борт, и палуба, стальная броневая палуба, перекосилась от кормы до носа. И тут в какой-то почти не поддающийся учету момент с палубой произошло то, что происходит с тетивой лука, – палуба на миг натянулась и выбросила на мол лейтенанта Гойлова!
Взрывом сорвало с фундаментов несколько пушек стомиллиметрового калибра, расстроило точные механизмы и приборы, командира крейсера ударило об ограждение мостика, и он потерял сознание.
Взрывы следовали один за другим.
Внезапно наступила тишина. Вокруг корабля плавали мертвые чайки, а с берега несло горелой резиной и еще каким-то коктейлем из запахов – там догорали сбитые корабельными артиллеристами два пикировщика.
Командир крейсера едва успевал слушать доклады:
– В котельном номер четыре – вода!
– В помещении дизелей – вода!
– Вода затапливает коридор командного состава!
Вода! Она настырно вбуравливалась во все щели, затапливала артиллерийские погреба главного калибра. Всё было пущено в ход: все водоотливные механизмы, по всему кораблю лихорадочно работали краснофлотцы аварийных партий, а корабль, как тяжелораненый, падал вниз.
Когда под кормой остался всего лишь метр, командир понял, что теперь дорога каждая секунда: если крейсер сядет кормой на грунт, то… Гущину страшно было даже подумать, что будет с кораблем, если он потеряет плавучесть, а с нею и ход!
– Рубить швартовы! С якоря сниматься! – сухо скомандовал он.
Мичман Суханов, главный боцман крейсера, как будто ждал этой команды – мигом краснофлотцы приволокли тяжелые балластины и топоры. Балластины подсунули под швартовы, и краснофлотцы-богатыри хватили топорами по-крестьянски – «с хаком», на выдохе, и стальные канаты лишь блеснули на разрубе и с шипением свалились за борт. Шпиль сработал прекрасно – якорь быстро и с шумом вышел из воды.