Однажды утром незадолго до выпускных экзаменов Люард послал за мной. У него был период обострения болезни, и я его давно не видел. Он вел урок в классе малышей. Он был чудовищно худ, и голос его звучал совсем глухо. Мне даже неловко стало, что я такой здоровый.
— Говорят, ты поступаешь в университет, это правда? — спросил он.
— Да, сэр.
— Не нужно говорить мне «сэр», — улыбнулся он. — Тому, кто ожидает в ближайшее время услышать «сэр» из уст святого Петра, не хочется слышать это от своих молодых друзей.
Я неуверенно улыбнулся.
— Почему ты решил идти в университет?
— Я хочу учиться, — ответил я. — По-настоящему. Восполню пробелы в своих знаниях и потом всерьез займусь наукой.
— В чем ты будешь специализироваться, в химии или в физике?
— В физике.
— Почему?
— Потому что это более точная наука.
— А что ты будешь делать после окончания университета? — спросил он.
Я помедлил с ответом.
— Я хочу заняться исследовательской работой, — сказал я.
— Вот как, — сказал он.
— Я стремлюсь к этому с того дня, как вы рассказали нам об атоме, — вырвалось у меня. — Уже шесть лет. Наука и раньше интересовала меня, но вы утвердили меня в этом решении.
— Я утвердил? — Он помолчал. — Наверное, я должен просить у тебя прощения.
— Нет…
— Друг мой, — голос его зазвучал почти как бывало раньше, — сколько тебе лет?
— Скоро восемнадцать.
— Это не так много. В твоей жизни случится еще немало такого, о чем ты сейчас и понятия не имеешь. На что ты собираешься жить, занимаясь своими исследованиями?
— Вероятно, я буду получать стипендию.
— Ты получишь стипендию. Тебе дадут. Но подумай, сколько тебе будет тогда лет. Когда ты кончишь, тебе уже будет двадцать два. Прежде чем ты сумеешь прилично устроиться, тебе будет двадцать пять или двадцать шесть. А что если ты захочешь жениться?
— Я просто не буду иметь этой возможности, — я почувствовал себя несколько задетым.
— И тебя это не волнует? Или ты еще слишком юн? Ну и на что же ты все-таки рассчитываешь?
— Можно же найти работу… в университете, я надеюсь…
— Несколько сот фунтов в год в какой-нибудь академической богадельне? К этому ты стремишься? Ради господа бога, скажи мне, зачем?
Он уже говорил довольно громко, и мальчишки, сидевшие на первых партах, начали ухмыляться.
Я улыбнулся, защищаясь.
— Я хочу заниматься научными изысканиями.
— Послушай меня. Ты создал себе идеал, и этот идеал будет все время подгонять тебя и в конце концов поставит в зависимость от любого ничтожного человечишки, который умеет держать нос по ветру, Я ведь знаю это, я был таким же, как и ты, в молодости… И даже когда стал старше. Я и сейчас еще не освободился от этого. Я тоже хотел заниматься полезной работой, но в мое время это было не так легко, да и я оказался не слишком приспособлен для этого. Но дураком я не был, я был способнее большинства тех, кому удалось стать учеными; я занялся преподаванием в школе. Я был уверен, что делаю доброе дело. Бог мой! Если бы у меня не было дорогого моему сердцу и достойного всяческого уважения идеала, я бы стал делать деньги и занимал бы какое-то положение в этом мире. Я не сидел бы здесь перед толпой маленьких глупых детишек, без всяких надежд на будущее, слабый, как… слабый, как котенок, и все более слабеющий.