Так продолжалось три ночи подряд. Моя работа превратилась в пустое притворство. Потом пришло временное успокоение, на одну ночь я забылся от своих треволнений и проспал до полудня. И хотя я встал отдохнувший, все эти вопросы опять сверлили мой мозг. Дни шли, а я не мог найти выхода. Однажды я прошагал двадцать миль по грязной дороге от города до Эли, чтобы проветрить голову, но в результате я только страшно устал, и мне пришлось выпить перед сном. В другой раз я пошел в театр, но вместо того, чтобы слушать актеров, я прислушивался к своим мыслям, не дававшим мне покоя.
4
Мои нервы были напряжены до предела из-за этой работы, зашедшей в тупик, когда в субботу приехала Одри. Как только она увидела меня на платформе, она тут же сказала:
— Ты чем-то расстроен. И бледный. Что случилось?
— Ничего, — ответил я.
— Стоит мне оставить тебя на две недели, и ты уже выглядишь как смертельно больной, — сказала она.
Мы с ней старались встречаться каждую неделю, но сейчас она жила дома, и часто отец требовал, чтобы она принимала его гостей.
— Я вполне здоров, — сказал я.
Мы пошли с ней к выходу. Она молчала. Я говорил:
— Ну, какие новости? Я здесь совершенно оторван от всего. Что-нибудь новое произошло в мире? Ты что-нибудь прочла с тех пор, как мы виделись?
Я говорил без умолку, пока мы не сели в такси. Тогда она сказала:
— Прекрати.
Я пробормотал что-то, она взяла меня за руку.
— Я не совсем дура, — сказала она, — а ты никогда не умел притворяться. И у тебя появились морщины… вот здесь… и здесь. — Она провела пальцем по моему лбу и возле рта. — Ты сейчас выглядишь на десять лет старше, чем когда я в первый раз увидела тебя.
— Так ведь и прошло уже около четырех лет, — сказал я.
— Не морочь мне голову. — Глаза ее сияли. — Что у тебя случилось?
Отчасти меня это возмущало, но я все же был благодарен, что она берет все в свои руки.
— Работа идет не очень хорошо, — сказал я и обнял ее, — я обнаружил дырку в моей идее.
— Две недели назад ты считал, что она абсолютно правильна.
— Это было две недели назад. — Я не мог справиться со своим голосом, и ответ прозвучал довольно уныло.
— Выходит, ты ошибся?
— Начисто, — сказал я. — Дальше некуда. И я не знаю, как мне удастся выправить положение, — добавил я.
Она не пыталась говорить мне слова утешения, но прильнула к моему плечу и заглянула мне в глаза, и я впервые за много дней почувствовал облегчение.
— Ты, конечно, найдешь решение, — сказала она.
— Я в этом не так уверен, — сказал я, — может, я еще годами буду вот так вот биться, делая глупости и не зная, где выход. Это не легко…