– Или, по крайней мере, выглядит иначе. – Дженис припарковалась перед «Суши-лавкой». – У Хуна дела идут лучше некуда. «Суши-лавка» второе любимое место адвокатов плюс она открыта допоздна. Они даже покупают его футболки. И он получил компенсацию за то, что над ним натыкали антенн.
– Не от меня.
– С точки зрения Хуна – от тебя. Ты внешдир, на всех документах твоя подпись.
– Это законно?
– Спроси у будущего. Бертон по уши в военных делах.
Дженис вылезла из машины, и Флинн тоже, держа «Перекати-Полли» под мышкой, как бутылку вина.
Вдоль фасада к ним шли Мейкон и Карлос. Мейкон был в старых джинсах и футболке из «Суши-лавки»: красный псевдояпонский текст на белом фоне и схематическая деревенская лавка с одним большим роллом. Карлос, в камуфляже и мягкой бронекуртке, держал под мышкой «булку». Флинн знала, что это разрешено по конституции, но все равно чувствовала какую-то неправильность. Неделю назад никто из них не стал бы разгуливать по городу в камуфляже и уж тем более с винтовкой. А теперь Карлос в защите, пусть и похожей на скейтерскую. У обоих в глазу были визы. Мейкон улыбнулся во весь рот, Карлос самую чуточку, но только потому, что внимательно смотрел по сторонам. До Флинн дошло, что он готов в любую минуту, хоть сейчас, кого-нибудь застрелить.
– Ты натыкал эту фигню Хуну на крышу? – спросила она Мейкона.
– «Клейн, Крус, Верметт», – ответил тот.
– Дженис говорит, их еще много понаехало.
– «Сольветра» состоит главным образом из бумаги и адвокатов. Да еще капитала.
– Они не все в этих вонючих магазинчиках?
– Тут их почти нет. Наснимали офисов по всему городу. Для нас и лучше, что они сидят по отдельности и не видят, чем мы занимаемся.
– Чем, кстати?
– Сейчас – обеспечиваем тылы Коннеру, пока он там тренируется.
– В своей периферали?
– Как я понял, в чем-то с менее интуитивным управлением, но ты лучше сама его спроси. Он там уже шесть часов подряд. Мне только что сообщили, что скоро вернется. А тут его уже ждет клевая медсестричка.
– Что за медсестричка?
– Гриф прислал, – ответила Дженис.
– Такая же медсестричка, как я – балерина, – объявил Карлос.
– Карлос думает, она спецагент, – сказал Мейкон. – Сама говорит, что парамедик. Не понимаю, чем одно другому мешает.
– Ангел смерти, – произнес Карлос так, будто назвал любимый сорт пирожного.
– Гриф, – повторила Флинн. – Все время это имя всплывает.
– Пошли, – сказал Мейкон и повел их в помещение, соседнее с фабой. Снаружи оно выглядело по-прежнему, только окна помыли.
Внутри все переменилось. Прямо у входа высился форт Аламо из тайвековских мешков с черепицей, про которые рассказывала Дженис. Кроме того, Мэдисон залил окна трехдюймовым слоем полимера, как у Бертона в трейлере, – пули это не остановит, но не даст стеклу разлететься. Стена – фута три толщиной и футов семь высотой – из мешков, сложенных, как кирпичи, опоясывала, надо думать, все помещение, оставляя проходы напротив входной двери, дыры в фабу и, может быть, еще один сзади. Входную дверь изнутри обили слоями такого же материала, что на подкладке у бронекуртки Карлоса, – вроде тонких слоев серо-буро-малиновой сахарной ваты. Флинн так толком и не поняла, как эта штука работает: типа что кинетическая энергия пули передается вате и та становится твердой как сталь, даже руку тебе может сломать. Звукоизолирующие плиты с потолка сняли, оставив каркас, с которого теперь свисала синтетическая пленка того же синего цвета, что безовские стяжки, которыми Флинн пристегивали к столу у Пиккета. Она разглядела серое осиное гнездо неведомо какой древности. Зато сортиром уже не воняло.