– «Перекати-Полли», у меня такой был в старших классах, – сказала Кловис. – Ты коллекционируешь старые ништячки?
– Мне его Мейкон дал. Ты родилась в Кловисе?
– Меня там зачали. Мама подсчитала, что на самом деле в Порталесе, но не хотела, чтобы папа меня так назвал.
– Ладишь с Коннером?
– Он еще глаз не открывал, сколько я здесь.
На Кловис были камуфляжные лосины и такая рубашка, какую надевают под жесткий бронежилет: рукава как у патрульной куртки, остальное – трикотажное облегающее. На животе у нее висела сумка-аптечка, тоже камуфляжная, с приглушенным красным крестом.
Они с Флинн пожали друг другу руку.
– Моя подруга Дженис, – сказала Флинн.
Снова рукопожатие.
– У Верметта примерно три сотни документов, которые ему нужно у тебя завизировать и заверить, – сказал Мейкон. – Мы поставим тут стол, будешь подписывать за разговором.
– Дамы, – раздалось с кровати, – кто из вас хочет помочь мне с катетером?
Кловис глянула на Флинн:
– Кто этот придурочный?
– Понятия не имею, – ответила Флинн.
– И я тоже, – подхватила Дженис.
Флинн подошла к кровати:
– В чем ты там был? Мейкон сказал, ты тренируешься.
– В такой типа стиральной машине с инерционным двигателем. Внутри здоровенные маховики.
– Стиральной машине?
– Примерно триста фунтов весом. Большой красный куб. Я только научился удерживать его на одной вершине и поворачиваться, как меня выдернули обратно.
– Зачем он?
– Фиг его знает. Не хотел бы я встретиться с ним в темном проулке. – Он понизил голос: – Мейкон сидит на правительственном стимуляторе. Как лучший от лепил, только без депрессухи и трясучки.
– Не то что твой?
Коннер перевел взгляд на Мейкона:
– Мне не дают.
– Доктор не прописал, – ответил Мейкон. – Да и вообще в них не оставили ничего такого, ради чего принимают наркотики. Просто не спишь, и все.
– Если прекратишь выдрючиваться, будто ты один такой в жопу раненный, – сказала Кловис, подходя ближе к лежащему Коннеру, – то я, может быть, принесу тебе чашечку кофе.
Коннер глянул на нее так, словно обрел родственную душу.
Лужайка в саду Флинн тянулась до края света. Луна сияла прожектором, чересчур ярко. Угольно-черное море, плоское, как бумага. Он не мог отыскать Флинн. Катился, подпрыгивая, на нелепых колесиках. Он знал, что Лоубир мониторит его сон, но не понимал, откуда ему это известно. Лунные кратеры превратились в корону…
Ее эмблема.
– Да?
Открывая глаза, Недертон думал увидеть потолок гобивагена, а увидел дождь, бьющее сквозь облака солнце, мокрые серые дома, черные оконные рамы, ветки платанов. Он полулежал в кресле, которое поддерживало его шею и голову, но сейчас отодвинулось.