Дрон по-прежнему щелкал. Мокрица – не насекомое, а равноногое. Самые большие равноногие жили когда-то в океане. Флинн не помнила, узнала это в старших классах или из «Нейшнл географика».
Кловис ушла в душ. Сказала, что сперва пустит холодный и одежду снимать не будет – попробует смыть с нее кровь Бертона. Флинн впервые услышала, что тут есть душ. Кловис сказала, он на шланге, в каморке, где швабры, ведра и сливная дыра в полу. Почему-то Флинн даже не удивилась, что Кловис это все объясняет вот сейчас. Бертону потребовалось переливание, но крови его типа у них было много. Это значило, что и ей, если что, хватит, поскольку у них с Бертоном одна группа и резус. А дрон, объяснила Кловис, был у Секретной службы наготове на случай, если ранят президента, и, может, даже им управляла та же бригада.
Не будь Коннер под короной, пришлось бы ему сейчас все объяснять. Впрочем, Флинн и не знала ничего, кроме того, что видела сама. Томми позвонил заместителям, велел забрать трупы из проулка. Все происходило тихо – никаких завывающих сирен. Стрелки в спрут-костюмах явно были не здешние, иначе заместители бы уже сообщили Томми, кто это. А в остальном впечатление было такое, будто никто в городе даже не слышал стрельбы.
«Что-то со мной не то», – подумала Флинн, глядя на лицо брата, на щелкающий и гудящий дрон, который что-то там делал своими мокричьими лапками. Флинн видела их, когда Карлос и Гриф укладывали дрон на Бертона. Кловис стояла рядом с койкой на коленях, по-прежнему зажимая артерию окровавленным ярко-синим пальцем, а потом дрон ожил и зажужжал, и Кловис убрала руку.
«Не то» с нею было как после «Операции „Северный ветер“», только сейчас она не могла заплакать на диване у Дженис или выбежать и проблеваться на траве. Оставалось лишь сидеть на краю койки и сквозь звон в ушах слушать, как Гриф с британским акцентом что-то тихо говорит в телефон. У нее было чувство, что Бертон выкарабкается. И еще она стыдилась, что не переживает так сильно, как должна.
– Вид у тебя неважнецкий, – сказал Томми, садясь и беря ее за руку. Это получилось совершенно естественно, как будто даже привычно.
И Флинн вспомнила, как шла за руку с Уилфом по променаду на месте Оксфорд-стрит и как что-то красное порхнуло среди мокрых ветвей.
– У меня в ушах звенит, – пожаловалась она.
– Скажи спасибо, что совсем не оглохла. Часть того, что ты сейчас испытываешь, – реакция нервной системы на слишком высокий уровень децибел.
– Сперва те четверо в машине, – сказала Флинн. – Потом двое за трейлером. Теперь вот эти. Десятки людей погибли из-за нас.