Коннер жил на Грейвли-роуд, за «Джиммис». В старших классах парочки ездили сюда тискаться – на Грейвли было удобно припарковать машину. Когда Леон свернул – надо понимать, к дому Коннера, – Флинн попыталась вспомнить, бывала ли хоть когда-нибудь здесь, в дальнем конце Грейвли. Последний отрезок дороги казался незнакомым, хотя такое непримечательное место недолго и забыть. Однако Флинн вроде бы не помнила, что на Грейвли-роуд есть дома так далеко. По большей части тут был саженый лес и разгороженные участки, на которых никто не стал строиться, и они заросли бурьяном.
Одноэтажный дом Коннера был не такой старый, как у них, но в куда худшем состоянии. Его давно не подновляли, и там, где краска облупилась, дерево стало серым. Он стоял в стороне от дороги; газон перед крыльцом давно превратился в свалку металлолома, затянутую вьюнками. Старый высокий трактор, одна сплошная ржавчина, ни следа краски, трейлер поменьше, чем у Бертона, на полностью спущенных шинах, кухонные плиты и холодильники – целая экспозиция по истории бытовой техники, и большой армейский квадрокоптер, размером с «тарантул» Коннера, на четырех бетонных плитах. Чтобы такой запускать, нужно особое разрешение, и его еще не всякому дадут.
«Тарантул» стоял на дальнем конце подъездной дороги, у дома. Позади трайка, рядом с длинной тонкой штуковиной, возились Эдвард и Мейкон. Их ящики с инструментами были разложены тут же на голубой клеенке.
Как только Леон затормозил, Флинн выпрыгнула из машины и подошла к ним. Ей хотелось узнать, что там на змеевидном щупальце, которое она видела на стоянке перед «Джиммис».
– Привет, – сказал Мейкон, выпрямляясь. Они с Эдвардом были в синих латексных перчатках и без виз.
– Что делаете? – Флинн оглядела механизм на конце манипулятора и ничего не поняла.
– Да вот, помогаем с трайком. – Мейкон указал на механизм. – Захват для заправочного пистолета. Для Коннера – большое подспорье на бензоколонке.
– Это вы ему новое ставите?
– Нет. – Мейкон выразительно глянул на нее. – Сняли вместе с манипулятором, чтобы починить. Он что-то барахлил.
– Теперь не будет, – спокойно добавил Эдвард.
Оба понимали, что она знает: ей врут в глаза. Флинн догадывалась, что так и положено себя вести, когда твой знакомый кого-то убил, а ты не хочешь, чтобы его посадили. Они излагают ту версию, которую ты сможешь честно всем пересказывать.
– А что на нем такое черное? – спросила Флинн.