– Доминика была в бешенстве, ведь наши дети могли это увидеть, – сказал Лев. – Антон отправил его обратно на фабрику. Потом застрелил. Несколько раз. На танцполе в клубе «Волох». Меня там не было. Разумеется, дело замяли, но для отца это стало поворотной точкой.
Тлен что-то сказала периферали, и та начала замедлять бег. Когда она бежала, ее красота воспринималась иначе; изящество, вносимое в повторяющееся действие, рождало некое подобие индивидуальности.
– Чем он так Антону досадил? – спросил Недертон, наблюдая за безупречным сокращением мышц на бедре устройства.
– Антон отказывался снижать уровень сложности. Проводил схватки на максимуме. Всегда проигрывал. И тот танцевал гораздо лучше Антона.
Перифераль пробежала несколько шагов трусцой, потом спрыгнула с дорожки и побежала на месте. Она была в свободных черных шортах и черном топе. Одежду, которая теперь заполняла два шкафа в яхте, делала для периферали Тлен, так что черный цвет преобладал.
Перифераль повернула голову и вроде бы увидела Недертона.
Лев зашел в яхту, Недертон за ним, все еще чувствуя на себе взгляд периферали. Каюта выглядела более обжитой, а может, просто более заставленной, теперь, когда тут появились древние мониторы и чемоданчик с комплектующими.
– Лагер, – сказал Лев.
Недертон сморгнул. Лев приложил большой палец к маленькому стальному овалу на дверце бара. Она отъехала в сторону, стойка бесшумно выдавила из себя открытую бутылку. Лев взял ее, потом заметил Недертона и передал холодное пиво тому.
– Лагер, – повторил он. Бар выдал вторую. – Хватит.
Дверца закрылась. Лев чокнулся с Недертоном бутылкой и отпил большой глоток, затем произнес:
– О чем вы говорили на обратном пути, после того как сдали прокатку твоей знакомой?
– Она рассказала мне про Ву, – ответил Недертон.
– Про кого?
– Фитц-Дэвида Ву. Актера. Она дружила с его матерью.
– Ву, – повторил Лев. – Гамлет. По-прежнему дедушкин любимый. Фильму никак не меньше сорока лет.
– Сколько ей, по-твоему?
– Сто или больше, – ответил Лев. – Вы правда больше ничего не обсуждали?
– Она выглядела огорченной, рассеянной. Зажгла ароматическую свечу.
– Свечи, благовония. Я такое видел. Как-то связано с памятью.
– Она сказала, что ей приглушили некоторые воспоминания. Что-то насчет взрывов, как я понял.
– Да, некоторые так делают, – сказал Лев. – Дедушка считает это грехом и как-то справляется сам, но он очень религиозен. Мне бы хотелось яснее представлять, что она задумала.
– Ну, это ты с ней договаривался, – напомнил Недертон, – и молчишь о чем.
– Верно, но дело неразглашаемое. Если я не буду соблюдать условия, она, боюсь, узнает.