— Что, может?..
— Есть же прядильня, пивоварня... Да нет, красивая, статная... в покои заберут, — и Саливон бешено ударил по снопу. — Лучше б уж за решетку кинули.
— На панском дворе то же, что за решеткой: ни выйти, ни войти без дозволения.
— А она, верно, надеется... Голову положу, а вызволю! Мне Григор поможет.
— Какой Григор? Лысенко? Разве и он удрал?
— А что же, ждать ему, пока и его на кол посадят?
— А его за что?
— Видел, какие кулаки? Люди думают, что он управителю долбней голову проломил...
— Один?
— Почему один? На пана Станишевского много охотников нашлось.
В это время к току через огороды подошли двое не то казаков, не то селян. Одеты они были в свитки, а подбриты по-казацки, один — большой, другой — пониже, у обоих длинные усы и высокие шапки.
— Помогай бог! — крикнул тот, что постарше, с острым взглядом.
— А может, сами бы помогли? — отвечал Саливон, исподлобья разглядывая неизвестных.
Оба они, с обветренной до черноты кожей, были чисто выбриты и, верно, не слишком часто приневоливали себя к работе. Высокому понравился ответ Саливона, он бросил короткий взгляд на своего товарища и улыбнулся.
— Добрый казак! А что ж, принимайте в компанию! Мы не прочь, правда, Мартын?
Второй, видно, не из болтливых, только молча кивнул головой, а высокий продолжал:
— Вот только к попу наведаемся. Дома батюшка?
— Кажись, никуда не уходил, а с утра с нами вместе цепом махал.
Незнакомцы направились к хате, а молотильщики вопросительно посмотрели друг на друга. К попу разный народ ходит. Но почему эти пришли через огороды, и все время озираются. И речи какие-то не те...
— Может, ограбить вздумали, — сказал Петро.
— А что брать-то? Старый подрясник?.. Ты ничего не заметил? — спросил, помолчав, Саливон.
— Они вроде как бы хоронятся.
— Значит, он!
— Кто? — уже испуганно крикнул Петро.
— Он! Максим Кривонос!.. Ей-богу, он! Ты гляди, второй остался во дворе. Должно, джура... Стережет...
— Выдумываешь, — сказал Петро, уже готовый поверить.
— Точь-в-точь такой! Мне ж говорили: высокий, глаза острые, нос кривой, подбородок как подкова. А джуру его Мартыном звать.
— И этого он Мартыном называл... Правда, они!
От такой неожиданности хлопцы бросили молотить и, взволнованные, уставились на Мартына, который, должно быть, стоял на страже, хоть и делал вид, что рассматривает попову телегу.
Тем временем Максим Кривонос, который для отвода глаз оделся в свитку, вошел в хату. Маленькая хата с клетью была чисто выбелена, пол подмазан глиной и посыпан, точно диковинными зелеными ножами, аиром, который лопался под ногами и наполнял хату острым, свежим духом. Колченогий стол, лавки вдоль стен, полати, покрытые узорным рядном, да кое-какая одежонка на жерди над полатями составляли все убранство хаты. Поп сидел на круглой скамеечке у оконца и ладил чуни.