– Оставьте нас, – сказал Аластер.
Тюремщик что-то промычал, а затем пробормотал нечто невнятное, словно собирался вступить в спор. Как изобретательно! Аластер выражением лица дал понять, что он думает о подобной перспективе.
Тюремщик закрыл рот и убрал ключ в карман.
– Когда закончите, сэр…
– Ваша светлость, – тихо поправил его Аластер.
– Просто позвоните, – добавил тюремщик более подобострастным тоном. Он кивнул на маленький колокольчик, висящий у двери. – Караульный придет открыть замок.
Аластер подождал, пока стихнут шаги начальника тюрьмы. Колокольчик, железная дверь, отвратительный запах отбросов и сырости, узкая щель для подглядывания – настоящее средневековье. Прикоснувшись к засову, герцог ощутил под рукой слой холодной, липкой слизи.
Аластер толчком распахнул дверь. Через мгновение, когда его глаза привыкли к полумраку, он услышал, как Оливия вскрикнула.
– Вы пришли!
Ее приветствие сбило Аластера с толку. Благодарность в ее голосе задела какой-то маленький, нежный и уязвимый уголок в его душе. Привыкнув к темноте, Аластер увидел, что Оливия стоит в двух футах от него – вся грязная, с прилипшей к юбкам соломе, а на ее раздувшейся правой щеке темнеет синяк.
– Как вы узнали, что я здесь? – хрипло спросила она.
– Это не важно.
«Она размахивала пистолетом, – сообщил ему начальник тюрьмы. – И угрожала убить каждого, кто попробует к ней прикоснуться».
Теперь Аластер понял причину той болтовни. Испытывая нехватку настоящих убийц, возможно, даже каннибалов, публика постесняется говорить о том, что в полиции избили женщину.
Аластеру стало стыдно. Того, что полиция, святая обязанность которой защищать, позволяет себе ударить девушку… Его обожгло презрением.
Герцог едва сдержал желание подойти к ней, приподнять ее подбородок и в тусклом свете, проникающем в камеру через окно, осмотреть ее глаза, чтобы убедиться в том, что они не тронуты. Она его обворовала. Сделала из него глупца. Лгала ему. Она этого заслужила. Не его дело – защищать ее.
– Я могу вам помочь, – заявила Оливия. – Теперь вы мне верите?
Герцог почувствовал, как изгибается его губа – в нем поднималась животная реакция на эти слова. Она может помочь ему? Она решила в одиночку справиться с Бертрамом. И теперь видит, как все повернулось.
«… если бы вы показали им хотя бы половину той своей сущности, которую демонстрируете мне, то Бертрам, возможно, не стал бы проблемой, с которой я должна справиться».
Аластер понял ребячливость собственного гнева. Он устал от того, что Оливия повергает его в смущение.
Руки Оливии нервно сжали складки на юбках.