Оливия положила деньги, а потом, поскольку месяцами не позволяла себе смотреть на сундучок, вынула из него дневник своей матери. Кожаную обложку надо бы смазать маслом, потому что она кое-где начала трескаться. Но почерк матери по-прежнему оставался каллиграфическим и ярким.
Мама никогда не боялась Бертрама. Если бы он всегда был негодяем, Оливии было бы легче понять его сейчас. Она пролистала наблюдения за цветами, описание сменяющих друг друга времен года, платьев, только что привезенных из Лондона, и, конечно же, себя самой: «Мой драгоценный ангел стал девушкой. Я даже не понимаю, как это произошло». Последняя запись – вот что всегда привлекало Оливию. Каждый раз! И это была единственная запись, которую она не понимала.
«Правда спрятана дома».
Какая правда? Тайна останется нераскрытой, потому что Оливия не решалась поехать в Алленз-Энд.
Ступеньки застонали. Оливия едва успела спрятать сундучок, как в замке загремели ключи.
– Неужели я не могу побыть одна? – спросила она, когда дверь открылась.
Миссис Примм не обратила внимания на ее слова.
– Есть кое-что, – кислым тоном проговорила она, – о чем я забыла сказать раньше.
Оливия встала. У нее больше не будут вымогать деньги.
– Я уже согласилась на новую работу, мэм, – сказала она. – Вы сказали, что ваша цена – окончательная. И я содержу комнату в порядке…
– Сегодня вас искал какой-то мужчина, – сообщила миссис Примм.
Оливию охватил страх.
– Что?! – переспросила она.
«Будь спокойна!» Оливия откашлялась.
– Как любопытно. Понятия не имею, кто бы это мог быть.
У миссис Примм было круглое, розовощекое лицо. Это придавало ей выражение благожелательности, которая никак не вязалась с ее циничным тоном.
– Я знала, что вы так скажете, – заявила она. – Он пришел пешком, да… Хорошо одет, но говорит не слишком хорошо.
– Он представился? – Оливии не верилось, что она говорит таким безразличным тоном. Ее кожа покрылась мурашками, Оливии приходилось сжимать зубы, чтобы они не стучали.
– Манн, что ли… Нет, Мур… – Миссис Примм удовлетворенно кивнула, не заметив, к счастью, тихого звука, вырвавшегося из груди Оливии. – Он, прошу заметить, оставил свой адрес и попросил, чтобы я сообщила ему, когда вы вернетесь.
– И вы…? – Только сейчас Оливия почувствовала, что сжимает свое горло – в точности, как это однажды делал Мур. Сунув руку в карман, она сжала ее в кулак. Томас Мур был человеком Бертрама, возможно, даже… нанятым им убийцей.
Миссис Примм пожала плечами:
– Знаете, он не полицейский, а я не сваха. Я сказала ему, что вас ждет продвижение по службе.