Покачав головой, Оливия снова прилегла. То же самое сделала Полли.
В наступившей паузе Оливия представила, что тема для разговора иссякла, и обрадовалась этому. Правда, ее слегка познабливало, словно она прикоснулась к чему-то, что могло ее убить. Надо скорее заканчивать с этим делом. Влюбиться в герцога! Вот была бы катастрофа!
Как-то ее мать полюбила мужчину, занимавшего гораздо более высокое общественное положение, чем она. Она любила Бертрама, отдала ему все. И взгляните, до чего ее это довело! О нет, Оливия не будет обвинять маму за то, что та полюбила джентльмена, не состоя с ним в браке. Жители деревни Алленз-Энд часто так развлекались в свободное время. Оливия не интересовалась их моральными принципами, порождавшими только злость и недоброту. Но уж если влюбиться, то лучше выбрать человека, способного на добро.
– Я жду, – заметила Полли. – Мне просто ужасно хочется знать, как это герцог может стать жертвой несправедливости.
Оливия почувствовала легкое раздражение. Классовый снобизм так и метался по обе стороны границы между ними.
– Не обязательно быть нищим, чтобы чувствовать себя несчастным, – заметила она. – Вот, например, моя бывшая нанимательница…
– Виконтесса?
– Нет, Эли… – Она прикусила губу, испугавшись, как близка была к тому, чтобы произнести имя Элизабет.
Вероятно, ей не стоило больше ложиться – это плохая идея. Снова сев, Оливия стряхнула с рукава прилипшие к нему травинки.
– Да, – сказала она. – Виконтесса Риптон.
Полли, не шевелясь, с любопытством смотрела на нее.
– Многие знатные люди испытывали к вам симпатию, да?
Оливия вздохнула. До замужества Аманда тоже была чем-то вроде жертвы несправедливости, хотя Полли и не знала этих подробностей.
– Богатство не имеет отношения к духовному состоянию, – промолвила она. – Я испытываю симпатию к любому, кто чувствует себя одиноким в мире, обманутым, лишенным друзей.
– Что ж, это очень благородно с вашей стороны, – проворчала Полли. – Очень по-христиански. Только вам стоит обратить внимание, что некоторые из этих потерянных душ заслуживают того, что получили.
– Ты полагаешь, что герцог заслуживает своего несчастья?
– Мне не на что пожаловаться, мне он ничего плохого не сделал, – сказала Полли. – Но, кажется, он слишком сильно скорбит по леди, которая была холодна, как январский лед.
– А какой она была? – медленно спросила Оливия. – Я имею в виду герцогиню.
Полли поморщилась.
– Нет, это дорога, по которой я вам идти не помогу.
Оливия почувствовала, что невольно краснеет, и это смутило ее.
– Я спрашиваю не об этом.
Полли отвернулась; по изгибу ее щеки было видно, как она молода.