– И ты стала той Марни, которая заводит шашни с неподходящими мужчинами.
– Да. Думаю, да. Тебя это удивляет?
– Немного. – Джина засмеялась. – Ну ладно, ужасно удивляет. Из этого может выйти что-нибудь серьезное?
Марни попыталась представить.
– Нет.
Помолчав несколько секунд, Джина спросила:
– Точно нет?
– Точно нет. Он не из тех, с кем у меня может получиться что-то серьезное.
– Почему?
– А должна быть причина?
– Пожалуй, нет, но… у тебя наверняка есть хотя бы одна. Или две. Стоящие.
– Дело в том… – Марни стала подыскивать подходящую причину, но не нашла ничего, о чем могла бы сказать вслух. По всем параметрам Дилан был просто «подарок». Сомнительно, чтобы Джина поняла, почему его замечательные качества создавали для нее проблему. Тем более что многими из них обладал и Картер. Она попыталась отмахнуться. – Потому что я не хочу, и все.
Брови Джины взлетели вверх, но потом она пожала плечами.
– Пожалуй, в этом есть смысл. Я немного удивлена, но я на твоей стороне. Каждая девушка имеет право загулять.
Точно. Именно загулять. Именно это с ней и произошло. И в этом нет ничего особенного. Марни немного оправилась от смущения.
– Вот именно. Последние два месяца выдались просто сумасшедшими, и мне нужно было что-то незатейливое. Картер пришел бы в ужас…
– О, я не собираюсь делиться этим с твоим братом. Есть кое-какие вещи, которые ему не стоит знать про его маленькую сестренку, и я не стану выдавать тебя. Но мне ну очень хотелось бы узнать подробности. – Она усмехнулась.
Джина не так уж сильно изменилась.
– Я тебя не подведу.
– Проехали.
После полудня в воскресенье стояла прекрасная погода, солнечная, теплая, с небольшими пушистыми облачками на голубом небе. А Дилан сидел в своем кабинете с горой бумажной работы и переполненным ящиком входящей электронной почты. Нет, это точно может уморить кого угодно.
Хотя работа давала ему благовидный предлог, чтобы отказаться от приглашения матери на завтрак. Если бы он пошел, родители чувствовали бы себя обязанными завтракать вместе не только ради него, но в большей степени потому, что каждому из них казалось, что другой оказывает большее влияние на их единственного ребенка. Ему пришлось бы сидеть среди множества блюд, и хотя теперь у него уже не сводило желудок, как в детстве, но одна мысль об этом напрочь отбивала всякий аппетит.
Дилан знал дюжину хороших адвокатов, занимавшихся бракоразводными делами, которые с радостью решили любые проблемы – за очень хорошую плату, конечно, – и покончили с мучениями его родителей.
Или хотя бы с его мучениями. Он был, пожалуй, единственным ребенком в мире, который от всей души желал, чтобы его родители развелись. Если бы они это сделали, он наверняка любил бы их больше.