– Как это ты на телеге линию фронта переехал? – весело спросил его Гришин.
– Как, и сам не знаю. Неделю ехал. Помаленьку везла и везла. А линию фронта – и не заметил, как проехал.
Все дружно захохотали, Дейчу, наверное, стало обидно, что над ним смеются, и он сказал:
– А в первые дни, под Навлей, я чуть в плен не попал. Зашли мы четверо в какую-то деревню, и немцев вроде бы не было. Как вдруг из переулка выходят наши, колонна пленных, немцы их гонят. Куда побежишь – автоматчик мигом срежет, стоим. К нам немец подошел, троих втолкнул в колону, а меня почему-то оставил. Видно, я и на бойца был уже не похож. Пришлось пережить страшную минуту.
Все сидевшие за столом посмотрели на Дейча с сочувствием.
– Давай, поешь с нами. Бери вот консервы, – предложил ему Гришин.
– Саша, расскажи, как тебя самолет чуть не задавил, – сказал командир 624-го полка Михеев лейтенанту Шкурину.
Теперь все посмотрели на него, но у Шкурина, видно, не было никакого настроения вспоминать этот почему-то казавшийся командиру полка смешной эпизод.
– Это уже на шоссе, перед Косоржей, – продолжал Михеев. – Прилетел какой-то гад, патроны расстрелял, а не улетает. И вот привязался почему-то именно к нему: один заход на бреющем, второй, кулаком из кабины грозит. Все хотел его колесами задеть. А Саша лежит себе, нам со стороны и то было страшно смотреть.
Перед погрузкой дивизии в эшелон над станцией пролетела пара «мессершмиттов». Они дали по пулеметной очереди и ушли на запад. Разбежавшиеся было бойцы возвращались, перекидываясь шутками.
– Иоффе убило, товарищ капитан, – подошел к Шапошникову лейтенант Степанцев. – Сел на пенек, письмо домой написать, что вышли, живой, а тут на тебе, очередь с неба…
«Да, жалко парня, – с горечью подумал Шапошников, – хотя, наверное, кроме жены, его ничего в жизни не интересовало, был он покладистым и безобидным, вынес все наравне со всеми, ни разу не застонал. На мятом листке письма домой было написано всего три слова: «Здравствуйте, мои дорогие…»
– Распорядись, чтобы похоронили здесь. До погрузки успеем, – сказал Шапошников Степанцеву.
Переброшенная из Щигров в Елец 137-я стрелковая дивизия полковника Гришина двое суток вбирала в себя догонявшие ее мелкие группы, одиночек из своих и чужих частей. Люди отмылись в бане, дополучили снаряжение и обмундирование, отоспались и отъелись, насколько это было возможно.
Капитан Шапошников все эти двое суток так и не сомкнул глаз – столько было неотложных и не получавшихся без него дел. Пришли две колонны его полка, людей стало ровно сто пятьдесят человек, и из этой овчинки надо было скроить и роты, и батальоны, при полном отсутствии всех командиров батальонов. В Ельце они получили две сорокапятки, но командовать ими было некому: из батареи Терещенко вышел только ее политрук Иванов с десятком бойцов. Получил Шапошников и пятьдесят ручных пулеметов, но без боекомплекта.