Политрук Василий Потыляко был инструктором политотдела дивизии. Мазурин еще вчера вечером делил с ним пополам кусок сахару, когда они пили кипяток.
– Да, у нас сейчас все герои, – после паузы продолжил майор Гогичайшвили. – Четвертые сутки держим полк противника. А у нас к началу боев в полку было едва две сотни человек, оборона «в нитку». Все стоят насмерть, очень упорно. Такие люди – всех надо награждать, – майор взмахнул рукой. – Вчера только пулеметная рота младшего лейтенанта Ковалева до трехсот фрицев уложила! Товарищ Наумов, – он позвал комиссара полка, – расскажи корреспонденту из будущей газеты дивизии о наиболее отличившихся. А мне, извините, надо боем руководить, опять начинается.
В тесном блиндаже, когда сели за самодельный, грубо сколоченный стол, Наумов снял шапку, пригладил волосы и сразу же начал говорить, что полк держится прочно, хотя всем очень тяжело.
– Люди почти не спят четвертые сутки, горячая пища раз в день, да и то не всем удается ее доставить – пулеметчики друг от друга далеко, а простреливается все насквозь, – рассказал Наумов. – А герои… Первый, конечно, сержант Лакута, пулеметчик, омский, а с нами от Трубчевска. Трое суток отбивал атаки один из своего окопа, – Наумов подчеркнул, что именно один. – Сколько он немцев уложил, сказать трудно, но точно, что не один десяток. Вчера вечером погиб[7]. Перед боем заявление в партию подал… Потом, запишите, пулеметчики Голованов и Кузин, оба рязанские, каждый на своем участке в первый же день отбили по две атаки, уничтожили примерно по двадцать гитлеровцев. Сержант Петров, лучший пулеметчик в полку, на своем боевом счету имеет уже более семидесяти гитлеровцев, а сейчас, может быть, и больше. Если, конечно, живой.
– А как бы мне его увидеть?
– Туда сейчас нельзя. Слишком опасно, и вызвать нет возможности, – ответил Наумов.
– А политрука Очерванюка можно увидеть? Это мой товарищ, – попросил Мазурин.
– Если только на самый передний край, в окопы.
Наумов пристально посмотрел Мазурину в глаза, ожидая, что тот дрогнет.
– Пусть меня кто-нибудь проводит, товарищ старший политрук, – твердо и спокойно попросил Мазурин.
Рота, в которой был политруком Анатолий Очерванюк, когда туда пришел Мазурин, только что отбила немецкую атаку. Узнав друг друга, они долго обнимались, радостно похлопывая один другого по плечам.
– А я и не знал, что ты тоже теперь в этой дивизии, – сказал Очерванюк. – Мы же с Трубчевска с тобой не виделись.
– Мне про тебя Кутузов давно сказал, что ты здесь. А тут дай, думаю, забегу.
– Так ты кем сейчас, Николай?