– Да, в общем-то, на подхвате в политотделе.
– Знакомься, мой ротный, – Очерванюк показал глазами на высокого и худого командира в фуфайке, подошедшего к ним по траншее.
– Лейтенант Вольхин, Валентин, – пожали друг другу руки, посмотрели в глаза.
– Из политотдела к нам. Мой старый товарищ, еще из той дивизии. Кстати, в газете до войны работал, – сказал Очерванюк.
– Ну, как ты воюешь, Толя? Расскажи, – перебил Мазурин друга.
– Бьем их здесь четвертый день, а они лезут и лезут. Сегодня с утра вторую атаку отбили. Посмотри – сколько их впереди валяется, – показал Очерванюк на поле.
Впереди, перед оврагом, черными кулями лежали несколько десятков трупов.
– А пулеметчик Петров не в вашей ли случайно роте? – спросил Мазурин.
– У нас, на правом фланге. Они все больше на него что-то и лезут на одного, – ответил Очерванюк.
Позади бруствера разорвалось несколько мин, потом левее еще целая серия.
– Ну вот, не дадут поговорить. Сейчас опять полезут. Лучше бы тебе, Николай, уйти. Хотя сейчас уже и поздно, – сказал Очерванюк.
О бруствер застучали пули, левее в траншее опять разорвалась мина, а через какую-то минуту все вокруг грохотало, визжало и свистело, летели комья земли, воняло порохом и гарью.
От полуразрушенных домов стоявшей позади деревни взлетали обломки бревен и снопы искр, где-то недалеко жутко выла собака.
– Посмотри, опять идут, – Очерванюк легонько тронул Мазурина за рукав.
Метрах в пятистах от рощи показалась редкая цепочка немцев в шинелях. Мазурин вгляделся в быстро бегущие фигурки, посчитал их глазами. Выходило не менее сотни.
– Сколько у вас людей, Толя?
– Перед налетом с нами оставалось двадцать три, – ответил Очерванюк.
Мины продолжали рваться так же часто, но Вольхин, очнувшись от оцепенения смертельной усталости, побежал по ходу сообщения к ближайшей пулеметной точке, которая все еще молчала. С обеих флангов роты работали короткими очередями оба его станкача, кое-где стреляли и из винтовок, но расчет центрального пулемета молчал. Когда Вольхин подбежал к нему, то увидел, что оба номера сидят на корточках. Он хотел было закричать на них: «Почему не стреляете!», но увидел, что у обоих головы опущены на грудь, каски закрыли лица, а через ватники на груди и плечах проступили пятна крови.
Чертыхнувшись, Вольхин быстро осмотрел пулемет. Лента была заправлена новая, он выпустил ее несколькими очередями по группе немцев, бежавших в рост в левой части сектора обстрела, заставил их залечь, прислушался к звукам боя и, не услышав через две-три минуты своего левого пулемета, побежал по траншее на свой НП. На двухстах метрах позиции его роты остались всего семеро бойцов. Трое, убитых уже в этой атаке, лежали, чуть присыпанные землей от взрывов на дне траншеи.