Мой тыл батальона расположился тут же, в одиноко стоящем доме. У меня ужин готов, а кормить некого. Где боевые подразделения? Куда, как и кого отправить с бачками – не известно: связи нет. Потом ребята меня не раз отчитывали за то, что не накормил вовремя. Но и меня понять тоже можно: задача на бой не ставилась, где находятся наши, где противник – неизвестно. Я, конечно, мог бы своих орлов отправить в никуда, но, слава богу, ума хватило не делать этого.
Поутру определились, что к чему, поднялись в гору. Зам. комбата майор Сергей Зайнулин обижается: голодный, холодный. Поел – отошел. Хороший мужик! Ругался только для порядка, а зла ни на кого не держал никогда. С начала кампании Сергей сформировал внештатный разведвзвод батальона и всегда с ним на передовой пропадал. Приедет под вечер, а у меня, как назло, ужину еще полчаса вариться. Я злюсь на себя, пару раз повару – чемпиону по бегу наперегонки с «ЗИЛом» – досталось за то, что вовремя не успевает.
Там на горе я впервые увидел генерала Шаманова. Молодец! Мигом порядок навел. Танковый взвод на прямую наводку поставил, расстрелял опорный пункт духов, а потом пехоту вперед отправил. Если бы сразу так… Но сначала, говорят, боем управлял зам. комдива. В лобовую бойцов отправлял высоту брать. Там наш батальон понес первые потери. В ногу ранило командира гранатометного взвода старшего лейтенанта Гребенчука. Отличный мужик. У него в подчинении с самого начала контрактники были. Так он их, несмотря на свою молодость, в порядке держал. Авторитетом пользовался непререкаемым, ел из одного котла с бойцами, в столовую управления батальона нарочно не ходил, чтобы от коллектива не отрываться. После того как я его в госпиталь отправил, единственным моим аргументом в разговоре с гранатометчиками было: «Не позорьте своего взводного». Эта фраза действовала безотказно.
Помню случай за год до войны… Нам несколько месяцев зарплату не давали. Мой бывший подчиненный – Царствие ему Небесное – начальник БТ-службы бывшего 26-го танкового полка танк от безысходности на центральную площадь поселка Новосмолинский выгнал. Бабы, телевидение, скандал, комиссия из Москвы… Нас, так называемых «полевых командиров», тогда с полигона вытащили, посадили в клубе полка. Сам генерал Ефремов Иван Иванович рассказывал, как в стране трудно с деньгами. Лапшу вешал на уши увесистую. Нам вопросы задают: «Как вы относитесь к поступку майора Беляева? Какие проблемы?» Все молчат, со всем соглашаются. Я не выдержал: все равно уже увольняться собрался, до конца контракта не больше полугода оставалось. Высказал все, что наболело, и «угонщика танка» поддержал. Иван Иваныч фамилию мою записал в книжицу и говорит, мол, квартира-то у вас есть, и то и другое – тоже… «А вот вы, товарищ старший лейтенант?» Встает Гребенчук. Представляется, а потом выдает: «Да, квартиры у меня нет, живу в общаге, так и семьи у меня тоже нет, поддерживаю товарища капитана». На этом собрание закончилось. Деньги снова волшебным образом нашлись через пару дней. Но к тому времени у меня уже состоялся разговор и с командиром полка, и с комдивом… Так что Гребенчука я уважаю, спасибо тебе за все, брат.