— Ну вот и отлично, — не переставая улыбаться, сказал Минос, — похоже, что мы пришли к соглашению. Прежде чем начать голосование, я хотел бы представить вам Дедала, моего нового старшего советника. — (Дедал поднялся с земли и отвесил членам Совета шутовской поклон.) — Я решил освободить Софиаса от этой должности, тяжким грузом давившей на его старые плечи. Мне кажется, он заслужил отдых. Долгий отдых.
На бледном сумеречном небе взошла луна и осветила до отказа забитые людьми террасы дворца. К приходу Миноса жертвенного быка привязали к двум столбам, вкопанным посреди центрального двора. Пока его вели на место заклания, зверь вел себя покорно и как-то безразлично.
— Начнем, — сказал Минос, довольный тем, что все наконец пошло так, как ему хотелось.
Царь вытянул вперед руки, и жрицы омыли их водой из священного источника. Затем он взял большую глиняную чашу с зерном и высыпал его на голову жертвенного быка, который недовольно затряс выкрашенными для ритуала в золотой цвет рогами. Ахейцы решили, что бык соглашается, чтобы его принесли в жертву.
Минос слегка ударил животное по морде, и ряды зрителей замерли в ожидании. Царь вырвал у быка из загривка клок волос, бросил его в огонь и хриплым голосом завел хвалебную песнь Посейдону.
Затем палач передал царю ритуальный двусторонний топор. Минос, встав перед быком, занес секиру, завел ее за спину и с жутким криком обрушил удар на загривок животного, буквально разрубив его надвое и вогнав голову агонизирующего быка в землю. Довольный собой, царь поднял топор над головой, ожидая услышать крики одобрения, но их не было. Затем жрицы собрали кровь в ритуальный сосуд в форме бычьей головы, чтобы оросить ею землю, смешанную с оливковым маслом, вином и молоком, а палач принялся свежевать тушу. Пасифая, до того угрюмо и неподвижно наблюдавшая за происходящим, с помощью двух слуг перевернула ее и сделала длинный, широкий надрез ритуальным ножом. Стоявшие неподалеку с трудом сдержали гримасу отвращения, когда их ноздрей коснулся отвратительный запах больных кишок. Пасифая же умело выпотрошила быка и принялась читать по внутренностям будущее. Когда она подняла вверх окровавленные руки, во взгляде ее не было и тени сомнения.
— Эта жертва не угодна ни моей Матери, ни Посейдону, для которого ее выбрал Минос. Внутренности говорят, что нас ждет несчастье.
Затем Пасифая глубоко вдохнула, приготовившись произнести пророчество. Каждое слово ранило ее подобно кинжалу, но в тот вечер из уст Пасифаи звучал хриплый голос Богини: