— Я?..
Паррот каким-то чудом угадал уязвимое место Маликульмулька, ахиллесову пяту, прореху в той части головы, где замечаются и собираются вместе особенности и приметы живых людей. Любовь к театру возникла неспроста — в театре были амплуа, весьма удобные. Поделить мир на юных любовников, развратных старух, вороватых лакеев, пройдошливых подьячих, бездарных вельмож — а потом составлять из них интриги и сцены, чего ж удобнее! Раз только пытался изобразить живого человека с его необычными странностями, и то — самого себя, и то — пьеса «Лентяй» по сей день не закончена, хотя начата была куда как бойко.
Для борьбы с пороками такой взгляд на мир очень удобен. А чтобы стать счастливым, нужно вглядываться в людей, приспосабливаться к ним, наслаждаться тем, чем каждый из них отличается от прочих. Тогда только соберешь вокруг себя тех, кто может стать тебе дорог. А сами ведь не соберутся — и от одиночества волей-неволей будешь с утра браться за перо и громить пороки.
— Значит, кроме Брискорна — некому? — спросил Давид Иероним. — Все совпадает, все мелочи?
— Одна мелочь не укладывается в сей сюжет, — честно сказал Маликульмульк. — И что она может означать — ума не приложу.
— Что же это?
— В галерее Южного двора, неподалеку от дверей, в которые входили гости, был найден кусок канифоли. Такая в Риге не продается. Ее, надо думать, обронили итальянцы. Но какого черта они открывали на морозе футляр с инструментом?
— Действительно, странно, — согласился Гриндель. — Эта канифоль просто лежала в галерее на каменном полу?
— Нет, она лежала возле перевернутого ящика. Тоже, кстати, непонятно, откуда он там взялся.
— Это очень любопытно, — сказал Паррот. — Значит, скрипку вор унес, а футляр вместе с прочим содержимым оставил?
— Да, смычок он оставил. Все прочее указывает на Брискорна — итальянки видели его в коридоре, куда выходили двери комнат, приготовленных для артистов. Он был там с дамой…
— С госпожой Залесской?
— Да. Я думаю, она приняла у него скрипку, когда он вынес инструмент, и спрятала ее в башне Святого духа. Все сходится — в этой башне их застала воспитанница княгини, девица Сумарокова.
— А если это все же не Брискорн? — спросил Паррот. — Если это кто-то из итальянцев? Помните, как в подвале нашли труп скрипача? Что, если этот скрипач и был вором? А потом его убили, чтобы он не проболтался?
— Да нет же, это невозможно! Я точно помню, что говорил старый Манчини, когда обнаружил кражу! — Маликульмульк задумался, припоминая. — Ну да, этого человека звали Баретти, и он к концу приема так напился, что не мог устоять на ногах. И более того — его выводили под руки, когда старый Манчини с мальчиком шли в комнату и несли с собой эту проклятую скрипку. Она пропала уже после того, как уехали музыканты. Я думаю, что скрипач стал свидетелем каких-то действий Брискорна.