— Я тоже не собираюсь его оплакивать, — ответил Маликульмульк. — Но он замешан в краже скрипки. Если мы его найдем…
— Скрипка давно уже у маркиза ди Негри. Искать ее в Риге нелепо, — возразила Дораличе. — Мы вам ничем не можем помочь.
— Можете, синьора. Мы хотим знать, что за приятель завелся у Манчини в Риге.
— Откуда мне знать! К нему приходил какой-то урод! Если бы этот урод посмел мне сказать хоть слово, я бы его убила! — пылко воскликнула Дораличе, и Маликульмульк ей поверил: убить не убить, а дать хорошую оплеуху эта особа может не задумываясь.
— Синьора Пинелли! — позвал он. — Вы ведь тоже видели этого урода?
Аннунциата не ответила. Нетрудно было догадаться, что всю дорогу Дораличе внушала ей несложную мысль: забудь того черноглазого немецкого красавчика, забудь, забудь, вот видишь — уже забыла! И вот он является, сидит рядом с княгиней Голицыной и тоже молчит… ну что за дивная парочка!..
— Что они говорят? — спросила по-русски княгиня.
— Они вообще разговаривать не желают, — ответил Маликульмульк. — Ничего не видели, ничего не знают, а меж тем при мне же по-итальянски этого господина обсуждали.
— Ну так скажи им прямо: я вас слушал, я вас понял, извольте рассказать все, что знаете! — вспылила княгиня. — Я сюда не для того скакала, чтобы на их постные рожи глядеть!
Представив себе стычку между Варварой Васильевной и Дораличе Бенцони, Маликульмульк даже голову в плечи втянул — в ожидании громов и молний.
— Может быть, я попытаюсь? — по-немецки спросил Гриндель. Он видел, что беседа не ладится, и искренне хотел помочь.
— Нет, — ответил ему Паррот. — Не надо.
И, выскочив из саней, отвел друга в сторонку, они стали совещаться.
— Я вам приказываю, сударыня, отвечать на вопросы господина Крылова, — потребовала по-французски княгиня со всем возможным высокомерием.
— Ах! — ответила на это Дораличе редкостно фальшивым умильным голоском. — Мы, две бедные артистки, не смеем огорчать такую высокородную даму! Мы униженно просим нас простить, мы всего лишь артистки, занятые лишь музыкой, и всякий может кричать на нас и помещать в конуру возле кухни. Но мы ничего не знаем, мы ничего не видели и не слышали.
— Врут. При мне же обсуждали этого господина, — по-русски сказал Маликульмульк.
— Ну так объяви им об этом прямо!
— Не сделать бы хуже, ваше сиятельство. Нам ведь нужно узнать правду. Соврут да и укатят, ищи их по всей Европе.
— Но отчего они не хотят говорить?
— Вожжа под хвост попала, ваше сиятельство.
Княгиня невольно улыбнулась.
— А если кроме шуток, то они ведь не просто уехали из Риги — они сбежали от Управы благочиния, ваше сиятельство. Их просили оставаться в крепости, пока не разъяснится дело с кражей скрипки. Они уверены, что это дело не разъяснится никогда. А сидеть тут целую вечность они не желают. Вот и удрали. Но они боятся, что если скажут лишнее, то придется возвращаться в Ригу и опять давать показания частному приставу.