Идма, несмело заглянув в комнату госпожи, услыхала:
– Завтракать пока не буду. Одеваться – тоже. Не мешай. Ах, да… можешь погулять с Эрном, вы оба мне пока не нужны. Только к обеду вернись.
– Слушаюсь, госпожа…
Вирита дописала последнюю строчку. Но отпускать чудо не хотелось. И она взяла с резного столика янтарно-золотой флакончик духов, подарок Эрманта, открыла. Знакомый горьковатый аромат, драгоценное воспоминание. Такое недавнее… и такое хрупкое…
Вирита не успела сообразить, как это случилось: флакончик выскользнул из ее пальцев и раскололся надвое.
Окно открыто. Сладкий запах садовых роз сильнее, чем… Вирита вдруг поняла, что ненавидит розы.
* * *
– Ну, Идма, расскажи о столице.
Они сидели на берегу реки под розовым кустом, посаженным Эрном для Вириты.
– Да чего рассказывать-то? – Идма смущенно улыбнулась. – Ну, дома большие, и все – представляешь, все до одного! – господские, хижин вообще нет. Много экипажей. Много господ, много рабов…
– Вот, а говоришь – ничего не видела, – ободряюще улыбнулся Эрн.
– А еще – смех да и только – собак много … не таких, как у нас, мелких каких-то, лохматеньких, их господа для красоты держат, представляешь?.. И они, собаки эти, не бегают, как у нас, где хотят, к ним рабы приставлены – ухаживают за ними, выгуливают на поводках таких длиннющих, разноцветных, как ленты… – Идма рассмеялась. – Ой, Эрн, представляешь, я сперва и не поняла, что это рабы. Там, в столице, рабы на улицу в лохмотьях не выходят, вроде как неприлично. Одеты почти как господа, представляешь?.. Я с одной служанкой в лавке разговорилась – у нее двадцать платьев, представляешь? Может и прихвастнула, но… Вот и мне госпожа денег на платье подарила…
– Красивое платье. Ты красивая, Идма… Идма, милая…
Он бережно обнял ее за плечи, его обветренные сухие губы коснулись ее губ. Она потянулась к нему – и стыдливо отстранилась.
– Идма…
– Надо возвращаться, Эрн…
– Возвращаться… – эхом отозвался Эрн. И глаза у него стали грустные-грустные.
– Эрн… – Идма привстала на цыпочки и поцеловала его. Не в губы – в щеку. И первая пошла к дому.
Эрн в два шага догнал ее и подал ей розу. Идма коснулась пальцами пурпурных лепестков. Сквозь глянцевитый холод пробивалось живое тепло.
Прежде чем войти в дом, служанка бережно положила розу в траву под старым деревом. Почему-то не хотелось, чтобы розу увидела госпожа.
Госпожа расчесывала волосы перед большим зеркалом. Идма попыталась взять в нее из рук гребень, но Вирита гневно отдернула руку.
– Я дважды звала тебя. Если мне не изменяет память, я велела тебе вернуться к обеду.