– Найдешь возможность перемолвиться с ним?
– Да, госпожа, найду. Эрн… он ведь…
– Я знаю… Эна! – окликнула она служанку уже у дверей.
– Да, госпожа?
– Спасибо.
«Как низко вы пали, госпожа Вирита де Эльтран! – Вирита смотрела на себя в зеркало, будто не узнавая. – Подкупаете надсмотрщика, просите помощи у рабыни… Впрочем, вас все-таки можно считать достойной дочерью вашего отца!»
Время умерло. Не было ни утра, ни ночи. Неподвижность, безмолвие. Даже воспоминаний почти не осталось. Он знал только, что откликается на имя «Эрн», но не знал – почему. Это слово не было его именем. Еще он знал, что пережил утрату, но утрата не была любовью… Любовь – осталась…
Пережил? Или – не переживет?
Ночь не сменялась утром, но мучительный холод сменялся зноем, таким же мучительным, и конца этому не было – время умерло.
– Эрн!
Это слово не было именем. Но он привык отзываться. Он открыл глаза.
– Пей! – рыжеволосая девушка поднесла к его губам бутыль из толстого стекла. – Госпожа велела… Госпожа сказала – этот отвар поможет тебе поскорее встать на ноги.
Поскорее… Время воскресло. А он, тот, кого называли Эрном?..
– Кто я?
Девушка взглянула испуганно, всплеснула руками.
– Меня зовут Эна. Я служанка госпожи… Ты что же – не помнишь меня?..
– Я спросил: кто я?
– Ты правда не помнишь?
– Не знаю.
– Ты – Эрн, – тихо вымолвила Эна. Похоже, она заподозрила его в безумии.
– Кто такой Эрн?
– Раб господ де Эльтран…
– А почему же тогда я здесь? И почему ты здесь?
– Мне госпожа приказала, а ты… – в глазах Эны мелькнуло понимание. – Эрн… Ох, Эрн… все думают, что ты умер…
Значит, его и вправду нет. Нет ни для кого, кроме этой испуганной девочки…
– Только я знаю правду, да еще Эрел… И госпожа… это она тебя спасла…
…И госпожи.
– О, наша чувствительная госпожа! А она не сказала, как собирается распорядиться моей жизнью? Может, она хочет, чтобы я год за годом жил в этом гроте, а она подкармливала меня, как ручного зверька? Или она придумала что-нибудь более изощренное? – слишком долгая для него тирада. Отняла все силы, накопленные за безвременье.
– Госпожа больна, Эрн, – сказала Эна, не тая упрека. – В тот же день и заболела… ну, в тот, когда… И господина видеть не хочет. Он пришел, а она прогнала… и потом плакала, так долго плакала, Эрн! Я уж испугалась…
– Иди к госпоже, Эна, – сказал Эрн. Голос его звучал глухо. – Я теперь и один не пропаду, не сомневайся.
И, предупреждая возражения, повторил повелительно:
– Иди.
Эна вскочила – как сильна все-таки привычка повиновения! – принялась суетливо устраивать в изголовье ложа бутыль с отваром, узелок со снедью, поясняя каждое свое действие: