– Здесь вот хлеб и сыр… А сюда кладу порошок… это если очень больно будет… А это – книги… Уж не знаю, зачем, госпожа велела…
Вот, как будто бы, и все.
Но Эна медлила.
– Эрн… Эрн, ты не тревожься о госпоже. Она уже выздоравливает, и доктор говорит…
– Разве ты не знаешь, что рабы не испытывают столь сильных чувств?.. – зря он это сказал. Не надо пугать ее еще сильнее. – Я не тревожусь. Ступай.
– Я приду, Эрн… Принесу еще еды, и отвару принесу…
Кажется, она ничуть не сомневается, что он будет ждать. Еще бы! Ведь так велела госпожа. Господа имеют власть над жизнью и смертью рабов. Но над мертвыми они власти не имеют.
* * *
На двенадцатый день Вирита неуверенно встала с постели. Доктор попытался было протестовать, но услыхал в ответ краткое и властное:
– Подите прочь!.. Эна, платье мне!
– Какое, госпожа?
– Все равно. Быстрее!
Эна принялась помогать госпоже.
– Сегодня я пойду к Эрну.
– Скажи ему, чтобы он никуда не уходил. Я обязательно что-нибудь придумаю, так и скажи ему, Эна.
Все эти дни госпожа и служанка постоянно говорили об Эрне. Вдруг выяснилось: они понимают друг друга с полуслова. И не только в том, что касается нарядов и причесок.
– Он уже начал подниматься, госпожа, и…
Вирита с тревогой посмотрела на Эну.
– И, я боюсь, что он…
– Запрети ему. Скажи: госпожа приказывает оставаться на месте. Как только я смогу покинуть особняк так, чтобы не переполошить всю округу, я приеду в грот.
Вирита постояла у порога, будто бы собираясь с силами, чтобы его перешагнуть.
– Скажи ему, Эна, – повторила она.
Эна подавила вздох сомнения. И ничего не ответила.
* * *
– Воля, глубокоуважаемый господин де Эльтран, – главная составляющая характера. Некоторые вольнодумцы пытаются противопоставить осознанную воля своеволию, но я полагаю…
– Я полагаю, вам давно пора покинуть этот дом, – громко сказала Вирита.
– Милое дитя, вам лучше? – засуетился Атерион.
– Значительно. Когда имеешь возможность сказать лицемеру, что он лицемер, а негодяю – что он негодяй, на душе становится значительно легче, – девушка взирала на гостя с верхней ступени лестницы, не торопясь спускаться. – Господин Атерион де Клайнор, вы негодяй и лицемер. К тому же у вас нет представлений о чести, иначе вы не посмели бы оставаться в доме, куда принесли беду.
– Вирита, ты все еще нездорова, – прокашлявшись, выдавил отец. – Пожалуйста, возвращайся к себе. Хочешь, я пойду с тобой, мы обо всем поговорим, а наш высокородный гость, я думаю, простит…
– О, да, конечно! Простит точно так же, как ты простил мою маму. Раньше я верила в ее вину, а теперь… теперь сама готова бежать от тебя… хоть босиком! Да только не побегу, – Вирита язвительно усмехнулась. – Я пока еще не во всем разобралась. Но одно знаю точно…