— Но, видимо, у Ксении другая интерпретация случившегося, — закончила я. — Возможно, Нина представила ей эту историю совсем в другом свете. Все-таки с психикой у нее не все в порядке. Но Фион ей поверила, и решила, что в ее неустроенной жизни виноваты мы.
Катя ошеломленно посмотрела на мать.
— Не понимаю! Вы ненавидели Фионову, но позволяли нам дружить с ее дочкой, давали денег на ее содержание. Для чего?
— Мы наивно полагали, что Ксенька достойна лучшей доли, чем ее бедная мать, — ответила за Регину Люська. — И отнимать у нее детство, при том, что мы реально могли помочь, считали неправильным. Ей грозил детдом.
— Странно, но Настя мне говорила, что Ксюха совсем не ходит к матери. Только Вера Семеновна, — сокрушалась Регина.
— Значит, либо у тебя информация давняя или в Фион заговорил зов крови, — усмехнулась я. — Узнала же она всю эту историю откуда-то. Уж точно не от Веры Семеновны. Она бы никогда на это не пошла.
— Постойте! — Сашка хлопнул себя по лбу. — Мать Ксюхи — низенькая худая женщина, с рыжеватыми волосами и мутными зелеными глазами?
— Ну, да, — удивленно сказала Регина. — Я недавно к сестре в клинику заезжала, видела Нину. Она сейчас худая, как швабра.
— Когда я был в гостях у Ксюхи, к ней приходила мать! — воскликнул Сашка. — Я ее видел, и она меня назвала Ник!
«Немудрено, — подумала я. — Вы же одно с ним лицо. Да, сыграла природа с Ниной шутку». Мне очень хотелось спросить, когда же Сашка мог лицезреть Нину, да еще в гостях у Фиона, но меня перебила Регина.
— Настя говорила, что у Нины амнезия, и она уже не помнит, отчего попала в больницу, — настаивала она.
— Психология — тонкая штука! Твоя сестрица не раз это утверждала. — Генерал прикурил новую сигарету. — Тем более, что сумасшедшие люди — мастера прикидываться.
— Какие вы благородные! — с горечью бросила Катька. — Результат безграничной благодарности Ксении — налицо!
— Кать, в тебе говорит обида за провал на конкурсе. — Сашка положил ей руку на плечо. — Ведь в том, что случилось, есть и наша вина. Ксенька стала мстить не только из-за матери. Я думаю, что как раз не это было первопричиной ее поступков.
— Это в чем же мы виноваты? — подскочил Пашка. — Не мы ли с ней дружили столько лет? Не мы ли считали ее чуть ли не лучшим другом?
— Вот именно! Другом! Только другом,- подхватил Сашка. — Однажды моя мудрая мать сказала такую фразу: «Бойся сын оскорбленного самолюбия женщины!» Я тогда не обратил внимания на твои слова, мама, но лишь сегодня, двадцать минут назад, понял их смысл.
— Да говори толком, ей Богу, — разозлился Ник. — Чем же вы так ее обидели?