Тут уж Линда не может сдержаться. Сама напросилась, ничего не поделаешь.
– Честно говоря, нет. Но, разумеется, твой друг в этом не виноват. Все дело в работах, – вид у Линды серьезный – она чувствует свою компетенцию.
Томмазо смотрит на нее с веселым видом: ему нравится, когда Линда идет на провокацию, а Надин неуверенно улыбается: видно, ее мозг отказывается принять то, что услышали уши.
Делая вид, будто Линда ничего не сказала, она обращается к Томмазо:
– Долго вы тут пробудете?
– До воскресенья, – отвечает он, стараясь поддержать ее попытку сменить тему. – Мы здесь уже чуть больше недели. Давненько я не бывал в Париже…
Надин меж тем как будто прорабатывает в голове какой-то план.
– Отлично… – и внезапно прибавляет: – Тогда в субботу жду вас к себе в гости. Я устраиваю маскарадную вечеринку в своем доме на Монпарнасе. Будет много интересных людей.
По тому, как она это произносит, – подчеркнуто небрежным тоном, – ясно, что соберутся сливки сливок общества Парижа.
– Если посольство не даст мне официальных поручений, почему бы и нет… – соглашается Томмазо, даже не спросив Линду. Однако сразу же после этих слов он смотрит на нее, будто говоря: «Не беспокойся, я ничего к ней не чувствую, ее призрак не будет стоять между нами – его больше нет».
Поэтому Линда прогоняет чувство досады и уверенно кивает. Она соглашается, хотя вся эта ситуация кажется ей немного странной.
Надин удовлетворенно улыбается: похоже, ей действительно важно, чтобы ее бывший мужчина вместе со своей новой спутницей пришли к ней в гости.
Какой абсурд.
– Вот и замечательно. Я на вас надеюсь. А теперь должна с вами попрощаться – у меня много дел.
На прощание она целует их обоих в щеки – сама холодная, как мрамор.
– Я напишу вам точный адрес. До субботы, дорогие. И пожалуйста, не забудьте маски.
С этими словами она исчезает так же изящно, как и появилась. Богиня!
Из Люксембургского сада, освещенного синими огнями, виден дом, в котором некогда располагалась студия скульптора-постмодерниста. Здесь живет Надин со своим теперешним бойфрендом, Жаком Пийе, владельцем известной галереи искусств в Сан-Жермене.
– Ого… – только и произносит Линда, которая никак не может привыкнуть к тому, что здесь все живут в подобной обстановке старины и роскоши, не придавая этому значения.
Томмазо не понимает ее возгласа – он всегда старается быть выше, когда дело касается материальной стороны вопроса.
– А вот и дом 28 – должно быть, здесь.
Он звонит в домофон, торопливо закрывает лицо белой маской в венецианском стиле, которую они купили вместе с Линдой.