– Как пожелаешь, малышка, – с улыбкой отвечает Томмазо, успокаивающе гладя ее по голове, и застегивает брюки.
– Увидимся вечером, дома, – он целует ее в губы. – Люблю тебя.
– Я тоже, – быстро отвечает Линда.
Когда Томмазо уходит, она старательно вытирает платье бумажными платочками, затем снимает его. Оно испачкано, и теперь, присмотревшись, видно, что шлейф чуть порван, – вот черт!
А ведь именно эта модель понравилась ей больше всего… Придав себе уверенности, Линда выходит из примерочной и видит давешнюю женщину консультанта с приклеенной фальшивой улыбкой.
– Итак, синьора Оттавиани, вы определились с платьем? – спрашивает та, как ни в чем не бывало.
Это изящное равнодушие обескураживает.
– Да, пожалуй, я его возьму, – отвечает Линда. – Только есть маленькая проблемка… пока я его примеряла, я нечаянно порвала его каблуком.
Она держится с самообладанием, достойным настоящей актрисы, и показывает место разрыва на платье.
– О, не беспокойтесь, синьора. Бывает, – консультант пожимает плечами, явно преуменьшая масштабы трагедии. – Ничего страшного, не волнуйтесь. Мы сейчас все уладим.
– Слава богу! Потому что я хочу именно эту модель, – облегченно вздыхает Линда.
– Размер подходит? – спрашивает продавщица.
Линда кивает.
– Вот и замечательно. Если вам удобно, мы доставим платье на дом через неделю.
– Отлично!
Невероятно. Эта женщина – непревзойденная актриса.
– Если вдруг нужно будет что-то переделать, мы всегда к вашим услугам.
– Большое спасибо.
– Спасибо, синьора Оттавиани.
– Пока еще синьорина…
– Конечно… еще раз поздравляю с великим днем.
Легко отделалась, ничего не скажешь. Но Линда все еще не может понять, как такое могло произойти.
Вернувшись домой, она испытывает желание немедленно помыться. Линда погружается в ванную, в ласковые объятия ароматной кокосовой пены. Она играет с пеной, утопая в белых облаках, исчезающих, словно мыльные пузыри в детской игре. Легкие, воздушные пузырьки, парящие в воздухе – дуновение ветерка, и они испаряются, мимолетные и, может быть, поэтому чудесные.
Как и любовные отношения. Но сейчас она не хочет об этом думать. После случившегося в ателье она испытывает опустошенность и знает, чтобы избавиться от нее, недостаточно просто принять ванную. Грусть и растерянность. Влажные дорожки слез побежали по лицу. Это хорошо, говорит Линда, слезы смоют всю грязь. Поддавшись этому состоянию, она с головой уходит под воду, и соленые капли смешиваются со сладковатой пеной.
Теперь – лучше. Намного лучше. Она отгородилась от внешнего мира, выстроила невидимую стену, теперь ничего не случится.