Потом ничего, привыкла…
Он отшвырнул обувь и повалился на диван. И лишь ощутив под спиной ком, вспомнил, что не снял НАЗ. Вставать больше не хотелось, потому Герман выпутался из лямок, выдернул ее из-под себя и тут заметил парашют, торчащий из горловины, потянул его, ощущая, будто вытягивает из себя память…
– Это будет наше брачное ложе, – сказала Агнесса, расстилая его на мшистой земле – играла, как в детстве играют мальчик и девочка, уединившись где-нибудь на сеновале или чердаке. – Смотри, как мягко! А шелк такой приятный на ощупь…
– На брачное ложе нужно стелить тигровую шкуру, – вспомнил Шабанов. – Есть такой обычай на Кавказе…
– Тигровую шкуру?! – встрепенулась она и тут же добавила с сожалением: – Но ее нет, здесь не водятся тигры… Пусть наше ложе будет покрыто парашютом! Я видела, как ты спускался на нем, и еще тогда подумала – вот бы лечь на купол и поваляться!
– Тогда он был наполнен воздухом…
– Хорошо! Сейчас мы его снова наполним!
Ткань под ними вдруг стала вздуваться и, отрываясь от земли, превратилась в упругий шар…
Герман затолкал, забил в НАЗ вытянутый клок шуршащей, будто змеиная шкура, ткани, запнул мешок в дальний угол и снова лег. Эх, снова бы впасть в анабиоз, закрасить, затушевать, заспать все, и очнуться с ясной головой и чистой душой, вернуть не тот утраченный мир, показанный Агнессой, а прежний, земной и реальный…
Он закрыл глаза и лежал так около часа, уговаривая себя спать, потом расстелил постель, разделся и лег под одеяло – должен сработать стереотип поведения; провалявшись еще час, включил телевизор. Раньше этот «ящик» помогал не только от навязчивых мыслей, но и от бессонницы. Шла развлекательная программа, юмор был припошлейший, на уровне живота, когда бьют барабаном по голове или тортом по морде, да еще к этому был приписан заэкранный дурной и беспричинный смех.
Вместо сна вскипало раздражение, однако он заставил себя смотреть и слушать минут двадцать и внезапно почувствовал в себе яростное озлобление незнаемой раньше силы, однако же без всякой истерики. С тем же старческим спокойствием Шабанов открыл окно, аккуратно отключил телевизор от сети, антенны и выбросил на улицу. Там похолодало, сеял мелкий дождик и пробрасывал снежок…
– Дождешься тут лета, как же! – прорычал Герман и захлопнул створки окна.
И вспомнил, что в эту пору наступают черемуховые холода – странное, почти необъяснимое явление природы. Ну почему, почему на зацветающую землю, на белопенные, благоухающие берега Пожни каждый год в одно и то же время наваливается стужа? Не раньше и не позже, а именно в тот момент, когда расцветает черемуха?!..