Хмыреныш замышлял нечто недозволенное — Джек это знал!
В его голове зазвучала песня — личная правоохранительная музыкальная тема. Впервые он услышал ее в своем любимом эпизоде из своего любимого сериала «Полиция Майами. Отдел нравов». Она эхом отдавалась в его мозгу, и голос Фила Коллинза пел:
В ночном эфире я чувствую, как это приближается…
О, я чувствую…
Джек, видя, как хмыреныш готовится совершить преступление, тоже ощущал приближение «этого» — своего шанса подняться, доказать, что он — не неудачник, проявить себя героем, продемонстрировать всему свету и прежде всего руководству «Оптики-хат», какой он мужчина. Джек сунул правую руку в карман и ощутил гладкую, холодную, ободряющую твердость пистолета, который он купил неделю назад на выставке огнестрельного и холодного оружия в Кокосах. А левой рукой дал знак официантке, чтобы принесла еще один «Растворяющий мозги вулкан».
А в девяти кварталах от него во взятой напрокат машине сидели Генри и Леонард — всего в нескольких автомобильных корпусах от входа в «Веселый шакал». Они выслеживали Артура Герка и ждали, когда он выйдет, чтобы продолжать выслеживать. А пока слушали по радио спортивную трепотню. Ведущий взывал в эфир:
«Ну, и где же теперь фанаты «Гейтора»? Все ваши «гейторские» звонки были тогда, когда вы выигрывали. А теперь продули, и кишка тонка!»
— Что за дерьмо этот Гейтор? — спросил Леонард.
— Футбольная команда колледжа, — объяснил Генри.
— Придурки, — буркнул Леонард. Он не представлял, как можно увлекаться таким жестоким спортом, если за это не платят.
На радио раздался телефонный звонок.
«Я фанат «Гейтора». Вот я звоню».
«И что хочешь сказать?»
«Вы говорили, у нас кишка тонка. Вот и нет — я звоню».
«Прекрасно. Но что-то ты хочешь сказать?»
«Я и говорю: вот я позвонил».
«Это все? Позвонил сказать, что позвонил?»
«Вы же говорили, что у нас кишка тонка».
«Говорил, потому что тонка. Всю неделю от фанатов «Гейтора» не было отбоя — выпендривались без умолку. А теперь разбежались и попрятались».
«Но я же звоню».
«Каков же твой мотив?»
«А такой, что вы сказали, что у нас кишка тонка. А я звоню».
Генри покачал головой и выключил радио.
— Ну и штатец.
— Мразь, — согласился Леонард.
Несколько минут они сидели в молчании, глядя на увечную, с въевшейся грязью неоновую вывеску «Веселого шакала», излучавшую в ночь непонятное слово «акал».
— Чего он сюда заявился? — спросил Леонард. — Субчик еще тот — хороший дом, хорошая работа, рваных навалом. Что он забыл в этой помойке?
— Хороший вопрос, — ответил Генри.
— Может, выведем его и узнаем, в чем дело?