Подвиг. 1941—1945 (Селиванова, Никитин) - страница 100

Не забыто и имя Шалико Козаева. Поют в Южной Осетии песни о нем. Летчики полка разыскали труп Козаева. Его перевезли в город Россошь и похоронили на городской площади.

Шумят леса Хинельские. Не понять человеку языка деревьев, не угадать, о чем они шумят. Но если прислушаться к голосу ветвей старого дуба, в сердце которого не один свинцовый комочек и на теле еще заметны следы ранений, то услышишь о былом. Там будут и горечь поражений, и радость побед — рассказ о подвиге человека, вдоль и поперек исходившего Хинельские леса.

…Десятеро обреченных медленно ступали по мокрому снегу. Осенний ветер пронизывал насквозь. Полицаи молча поторапливали прикладами, спеша привести их к месту казни до наступления полной темноты.

Среди десяти — высокий сухощавый парень с очень светлыми, почти белыми вьющимися волосами, прилипшими к окровавленному лбу. Под голубыми глазами синие кровоподтеки. Друзья не узнали бы сейчас своего институтского поэта, влюбленного в Гарибальди. Не узнали бы, наверное, и однополчане своего бесстрашного разведчика лейтенанта Анатолия Инчина в этом шагающем на смерть человеке. Вместе с ними, еще совсем недавно, выполнял он задание в тылу врага. Возвращаясь к своим, ведя неравные бои, нарвался на мину. Контузия была тяжелой, и пришлось товарищам оставить в крестьянской семье вместе с Анатолием Инчиным лейтенанта Льва Хлапова.

Когда Анатолий выздоровел, стали пробираться к своим. Шли ночами, а днем укрывались в глухомани. Недалеко от Брянска нарвались на эсэсовцев. Их схватили, заперли в сарае. Ночью, в кровь ломая ногти, они прорыли лаз под стену, ушли.

Перенесенные лишения, однако, дали себя знать: адская боль в позвоночнике свалила Инчина. Остановились в селе Назаровка Понуровского района. Хлапову пришлось устроиться на спиртзавод кочегаром.

— Выздоровеешь, — успокаивал он Анатолия, — и снова двинем вперед.

Два месяца провалялся Анатолий в постели. А когда, поправился, у Хлапова отнялись ноги. Инчин сменил его на заводе. Работа была адской. От недоедания и усталости, от постоянной простуды кочегары валились с ног.

Внимательно присматривался к Анатолию Петр Самусев, местный учитель-коммунист, загнанный гитлеровцами на работу в кочегарку. Однажды он сказал:

— Предлагаю устроить на заводе салют и уйти к партизанам. Есть у меня верные люди на примете.

К взрыву на заводе готовились тщательно, сделали все необходимые расчеты, все, казалось, продумали до мелочей. Но кто-то донес, забрали всех. Допрашивали несколько дней, избивали до потери сознания, обливали водой и снова били. Лева Хлапов не выдержал пыток.