Широкоплечий, кривоногий мужчина в чёрном одеянии вышел из пещеры. В руках он держал поднос с кувшином и глиняными чашами. Лицо его скрывала чадра слуги, в прорези видны были глубокие карие глаза.
— Ленивый олух! Паутину видел где-нибудь?
Акцент Слуги застал Маппо врасплох. Малазанский!
— Нет, Искарал.
— Обращайся ко мне по званию!
— Верховный жрец…
— Не так!
— Верховный жрец Искарал Прыщ из Тесемского храма Тени…
— Кретин! Ты — Слуга! А значит, я…
— Хозяин.
— Вот именно. — Искарал обернулся к Маппо. — Мы редко разговариваем, — пояснил он.
Икарий подошёл к ним.
— Значит, это Тесем. Мне говорили, что это монастырь, посвящённый Королеве грёз…
— Они съехали, — буркнул Искарал. — Забрали с собой свои фонари, оставили только…
— Тени.
— Умный ягг, но меня об этом предупреждали, о да! Вы оба больны, как недоваренные свиньи. Слуга приготовил для вас покои. А также отвары целебных трав и корней, лечебные настойки и эликсиры. Белый паральт, эмулор, тральб…
— Это всё яды, — заметил Маппо.
— Да ну? Неудивительно, что свинья померла. Уже почти пора, не приготовиться ли нам к восхождению?
— Веди, — согласился Икарий.
— Жизнь, данная за жизнь отнятую. Следуй за мной. Никому не перехитрить Искарала Прыща. — Верховный жрец повернулся к склону и гневно прищурился.
Маппо не понимал, чего они ждут. Через несколько минут трелль откашлялся.
— Твои послушники спустят вниз лестницу?
— Послушники? Нет у меня послушников. Никакой возможности посамодурствовать. Очень печально, никто у меня за спиной не ворчит и не жалуется, никакой радости быть верховным жрецом. Когда б не шёпот моего бога, я бы вообще это дело бросил, уж поверьте и примите во внимание, учитывая всё, что я уже сделал и сделаю.
— Я вижу движение в расселине, — сказал Икарий.
Искарал хмыкнул.
— Бхок’аралы. Они тут гнездятся на склоне. Гнусные писклявые твари, лезут под ноги, нюхают то одно, то другое, мочатся на алтарь, гадят мне в подушку. Они — моё проклятье, выбрали меня из всех, и за что? Я ведь даже не освежевал ни одного из них, не сварил их мозги, чтобы выскребать их ложечкой из черепов во время изысканной, цивилизованной трапезы. Ни силков, ни ловушек, ни яда, но всё равно они преследуют меня. За что — нет ответа. Я в отчаянии.
Солнце опускалось всё ниже, и бхок’аралы стали смелее: перелетали с уступа на уступ, цеплялись ручками и ножками за щели и выступы на отвесном склоне и ловили ризанов — маленькие летающие ящерки как раз выбирались из укрытий на ночную кормёжку. Маленькие обезьяноподобные бхок’аралы хлопали кожистыми, как у летучих мышей, крыльями, были лишены хвостов, а их крапчатые шкурки отливали рыжевато-коричневым и бурым. Если не считать длинных резцов, лица бхок’аралов удивительно напоминали человеческие.