Больше десяти минут дорога оставалась пустой. Маргерите не терпелось.
— Ну как нарочно сюда не идут, — говорила она.
— Кто?
— Да бедняки. Разве они не должны за целый лье разглядеть эту прекрасную золотую монетку, которая только и ждет, чтобы ее подобрали?
Поль вздохнул и произнес:
— Если б человек мог видеть, где его счастье, все шло бы лучше в этом мире.
Яркий луч упал на золотую монетку, и она засияла как маленькое солнце.
До них донеслись звуки шагов и скрип оси плохо смазанного колеса.
— Идут! — воскликнула Маргерита. — Кто на сей раз?
Появилась крестьянка, толкавшая впереди себя ручную тачку; это была одна из тех бедных уличных торговок, что продают хворост по двадцать четыре сантима, при этом им приходится самим его собрать, нарезать, связать, высушить и отвезти в город.
— Только бы эта несчастная нашла монетку!
— Вот уж сомневаюсь. У нее ведь на лбу написано: «Невезучая». Тут никакой случай не поможет.
В ту минуту, как женщина поравнялась с монеткой, на землю с неба упала тень от белого облака. Монетка сразу потускнела. Крестьянка прошла мимо.
С вершины противоположного откоса на дорогу кубарем скатился оборванец-мальчишка, принялся скакать и бежать с ловкостью белки и скрылся из виду.
Следом появилась девчушка в лохмотьях. У нее был мешок, нести который ей было слишком тяжело, наполовину полный картошки. Вместо того чтобы пробежать как мальчуган, она спустилась, прошла полдороги и спряталась вместе с поклажей в довольно глубокой и незаметной прогалине в густых кустах. Никто не мог заметить ее ни сверху, ни тем более с полей, в которых она только что совершила кражу.
Спустя еще пару минут на вершине откоса вырос крестьянин, вооруженный вилами. Встав на обочине дороги, прямо у малышки над головой, он принялся выкрикивать ругательства, чередуя их с ужасными словами: «Картошку мою воровать! Найду — убью!» И, глядя на сжатую двумя откосами дорогу, по которой, как он думал, сбежали грабители, потряс кулаком.
Доктору и Маргерите стало жаль маленькую воровку. Сквозь просветы в листве кустарников они видели, как блестят ее большие черные глаза и как на темном фоне выделяется ее смертельно побледневшее маленькое личико. Несмотря на свою храбрость, она тряслась всем телом. Малейший шум мог выдать ее. Она знала, она чувствовала, что если крестьянин заметит ее, то убьет или уж точно изувечит. Крестьянин же с минуту стоял там, озираясь по сторонам и никого не видя, потом вдруг выбежал в свое поле до того самого места, где четыре неравные тропинки сходились в перекресток. Постояв там и еще поозиравшись, он тяжело спрыгнул с вершины откоса на его середину, соскользнул вниз, плюхнулся на задницу, почувствовав под ногами твердую почву, и стал смотреть направо и налево, вынюхивая что-то в воздухе, ругаясь на чем свет стоит, пальцами копаясь в кротовых норах. Не будь он так ослеплен яростью, он бы вспомнил об убежище, в котором дрожала от страха малышка. Но он ее не видел.