Расставаясь, крепко жмем друг другу руки: кто знает, удастся ли нам еще раз собраться вместе.
Будяков обещает максимально сократить тыловые подразделения, чтобы выделить людей на передовую. Он уже сформировал роту из 90 человек, командиром которой назначен капитан Минчонок. Она готова вступить в бой.
Штурм наших позиций немцы начали 29 июня в необычное время — в 2 часа 30 минут, когда было еще совсем темно. Сигналом послужил первый залп тяжелой немецкой батареи из района Сухой речки. И пошло... Привыкли мы ко всему, но такого еще не переживали. Ищенко кричит мне в самое ухо, а я не могу разобрать слов: все заглушает грохот взрывов. От беспрерывных [217] вспышек светло как днем. Сплошным пламенем озарен передний край: фашисты пустили в ход огнеметы. Их оранжевые мохнатые струи мечутся над «ничейной» полосой, обливают землю горящей жидкостью. Возле наших окопов вырастает стена огня. Люди задыхаются от жара и дыма. Яркое пламя ослепляет моряков, скрывает от них противника. Мы на своем наблюдательном пункте стоим, как над огнедышащей пропастью.
Уцелел ли кто-нибудь на нашем переднем крае? Связываюсь с командирами батальонов. В трубке телефона скрежет, визг. С трудом различаю голос капитана Филиппова. Ожидаю самое страшное. Но комбат говорит спокойно, невероятно спокойно:
— Район батальона сплошь накрывается снарядами и минами. Роты укрываются в щелях и окопах. Все в порядке, товарищ генерал!
Я знаю, чего стоит Филиппову этот успокаивающий доклад. Какая сила воли у человека! Ведь наверняка в батальоне есть и раненые и убитые. И с каждой минутой их все больше. Но в словах капитана нет и тени растерянности.
То же я слышу и от Родина и от Попова. Люди держатся наперекор всему.
Вражеский огонь нарастает. С рассветом прилетают «юнкерсы». Они бомбят наши вторые эшелоны и тылы. Оглядываюсь по сторонам. Всюду одно и то же — черные столбы земли и дыма, яркие, как молнии, вспышки. И справа, и слева, и позади нас. Гитлеровцы наносят удар не только по позициям нашей бригады. У соседей не легче. Весь фронт в огне.
— На левом фланге движение, — слышу тревожный крик начальника оперативной части капитана 3 ранга Бабурина.
— Значит, живы наши соседи, — радуется Ищенко.
— Живы-то живы, но они отходят, — с тревогой замечает Бабурин.
Да, это действительно так. Подразделения нашего левого соседа — 386-й стрелковой дивизии — медленно перемещаются к Сапун-горе. Телефонная связь с ними нарушена.
Мы видим, как отчаянно дерутся наши друзья — красноармейцы. Винтовочным огнем, гранатами, штыками отбиваются они от врага, но слишком неравны силы. [218]