Мы отстаивали Севастополь (Жидилов) - страница 2

— Ох, — вздыхает Илларионов, — вот еще морока! И зачем он нам, этот немецкий язык?

Наконец мы на улице. Пышет жаром июньское солнце. Прохожие жмутся в тень черемух и тополей, которыми так богат Наро-Фоминск. Нас догоняют еще два [4] товарища. Теперь вся четверка севастопольцев налицо. Идем со свертками белья, беседуем о предстоящих экзаменах.

Мы съехались в Наро-Фоминск на очередной сбор слушателей заочного факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе. Народ все солидный. Я в звании полковника прибыл с должности начальника строевого отдела штаба флота. Подполковник Илларионов был начальником штаба стрелкового полка. В его подтянутой, поджарой фигуре чувствуется отличная строевая выправка. Вот только пенсне на носу, да очень мягкий, даже чуть женственный голос не вяжутся с его мужественным видом. Под стать ему подполковник Карасев, старший офицер оперативного отдела штаба флота, — человек рассудительный, неторопливый в движениях, скупой на слова. Четвертый — начальник школы младших командиров береговой обороны полковник Шаповалов — держится чуть-чуть особняком. Он у нас старшина курса. Мнит себя большим начальством и не упускает случая показать свое превосходство. За это и еще за высокий рост мы его между собой иногда величаем «дубом». Но это когда он особенно нам насолит. А в общем живем дружно, и нас почти всегда видят вместе.

И сейчас, придя в баню, мы прилежно трем друг другу спину мочалкой, с шутками и прибаутками окатываем зазевавшегося друга холодной водой.

— Какая все-таки приятная процедура — баня. Будь моя воля, я бы первооткрывателю этого учреждения в каждом городе ставил памятник, — обтираясь полотенцем, говорит Илларионов.

Веселую болтовню прерывает голос из репродуктора:

— Внимание, внимание! Сейчас будет передано важное правительственное сообщение...

В раздевалке бани наступает настороженная тишина. Напрягая слух, все тянутся к репродуктору, подвешенному у самого потолка.

И вот на нас падают тяжелые, словно удары молота, слова:

«...Вероломное нападение... Бомбардировка Киева, Минска, Севастополя... Первые жертвы...» И торжественное, как клятва: «Наше дело правое, победа будет за нами!» [5]

Одеваемся поспешно, как по тревоге, забыв про полотенца, с мокрыми лицами выскакиваем на улицу.

У офицерских флигелей танковой дивизии — толпа женщин, ребятишек. Хмурые, печальные лица. Здесь много вдов и сирот: мужья и отцы не вернулись после недавней войны с белофиннами. Эти знают, что такое война.

Мы спешим в свой лагерь. По-прежнему ярко светит солнце, воздух напоен запахами листвы и цветов. Но мы уже ничего этого не замечаем.