С наступлением темноты прекращается обычная дневная перестрелка и начинается методический артиллерийский обстрел. Бухают одиночные пушки и минометы, слышатся гулкие разрывы нежданных снарядов.
Немцы боятся темноты и всю ночь освещают ракетами подступы к своему переднему краю.
Мы с Ехлаковым покидаем командный пункт бригады, расположенный у подножия высоты с Итальянским кладбищем. Спешим на Максимову дачу, чтобы еще раз проверить подготовку роты в разведку.
По еле заметной дороге, запорошенной снегом, машина быстро достигает Сапун-горы. Смотрим отсюда на ночной Севастополь. От Балаклавы до Бельбека очерчен он полукольцом взлетающих ракет. [112]
Город погружен во мрак. Десятка два прожекторов бороздят над ним небо. В перекрестье лучей — вражеский бомбардировщик. Как микроб под микроскопом, дрожит, мечется «Юнкерс-87». Трассирующие пули и снаряды наших истребителей пронзают его, и фашистский стервятник падает камнем...
В комнате собралось человек тридцать — командиры отделений, командиры взводов с помощниками, командир и политрук роты, секретари партийной и комсомольской организаций, несколько офицеров штаба бригады.
Капитан Харитонов стоит у классной доски с мелком в руке, объясняет задачу на разведку. Жирные стрелы врезаются в долину реки Черной и круто огибают высоту с Итальянским кладбищем и высоту 92,0.
Харитонов, как всегда, спокоен, сдержан. Звучный баритон его уверен и строг. Трудно поверить, что до войны этот человек занимался самой мирной профессией — был бухгалтером в Горьком. А призванный теперь из запаса, стал неплохим боевым командиром, смелым, решительным. У нас он с первых дней организации бригады.
Харитонов нетороплив, любит все тщательно взвесить, подсчитать. Навыки бухгалтера и на войне пригодились. Решение он принимает не сразу, но, приняв, упорно, настойчиво проводит его в жизнь. Бойцы уважают его. Сейчас они ловят каждое слово своего командира. И думают. Харитонов и их приучил взвешивать все, тщательно осмысливать свои действия.
Внимательно оглядываю собравшихся младших командиров. Среди них были и молодые люди, с задорными лицами, с живыми глазами, то и дело поправляющие свои длинные пряди волос на голове. Были и люди постарше, с задумчивыми, сосредоточенными лицами.
Они слушали командира батальона, но видно было, что мысли их сбивались на другие личные темы.
И тогда, поймав себя на уклонении от темы занятий, виновник неуклюже встряхивал головой, сердился на назойливые мысли и устремлял решительно свой взор на командира батальона, искоса посматривая и на меня.