— И открыл? — не выдержал кто-то из новичков.
— Открыл, — закивал Максимыч. — Открыл такую тайну победного боя, что и в нынешней войне вполне годится. «Одному, — сказал Василий Иванович, — нужен один бугор, чтоб укрыться за ним и стрелять. А семерым-то — семь бугров. Всегда ли найдется их столько в чистом поле? Не всегда. Ты один — лежи да постреливай. Одного врага убьешь — шесть останется. Двоих — пять останется. А когда шестерых из строя выведешь — седьмой сам тебе в плен сдастся. Испугается!»
* * *
Фашисты начали артподготовку рано утром.
Каждый из нас слышал еще в тылу об ураганном огне. Случалось об этом и в книжках читать. Но испытать такое мне и моим товарищам пришлось впервые.
Я сидела уткнувшись лицом в коленки в низкой, выдолбленной в сухой каменной земле нише и чувствовала себя муравьем на наковальне, по которой со всего размаху бьет слепой кузнец. Мимо наковальни-то он не промахивался, но любой его удар был направлен и против меня, мог расплющить меня, мог не оставить от меня даже кровинки.
Этот ад продолжался сорок минут. И в каждую из таких минут казалось: ну еще секунда — и голова расколется от грохота и оглушительных разрывов. Попробовала заткнуть уши. Бесполезно.
Когда раздался последний одиночный разрыв, словно поставивший точку, я выбралась из ниши и юркнула в дзот. Там уже находились командир взвода и первый номер — Володя Мирошниченко. Нестеров стоял у амбразуры. Я посмотрела через его плечо. Между нашими окопами и позициями фашистов стлалась густая рыжая пыль и черная гарь разрывов. Ничего другого разглядеть было нельзя. Я подошла к пулемету, поправила ленту. Мирошниченко расстелил на полу землянки чистую тряпочку, которую рвал на подворотнички, и ссыпал туда из карманов остатки махорки. И хотя Мирошниченко знал, что при дележе [17] махорки я отказалась от своей доли, он все же спросил:
— А в твоих карманах ничего не найдется вдобавок?
Я не успела ответить.
— К пулемету! — приказал Нестеров.
Мы заняли свои места. Впереди по-прежнему висела завеса пыли и гари.
Нестеров взял гранату, зачем-то подбросил ее в руке и сказал:
— Не нравится мне эта тишина. Пойду посмотрю.
Тут открыла огонь полковая артиллерия.
— Ясно! — крикнул нам Нестеров. — Немцы идут в атаку!
Пыль перед амбразурой вроде поредела, и стали видны фигурки фашистов.
— Ориентир один! Длинными очередями!
Мирошниченко, закусив губу, выпускал очередь за очередью. Сбоку от нас тоже бил станковый пулемет. А совсем рядом — ручной. Мне было видно, как цепь фашистов залегла, а затем откатилась на исходные позиции.