Солнце уже катилось к закату, когда, запыхавшиеся, измученные мы добрались наконец до сарая. По [121] нашему взволнованному, встревоженному виду Самусев понял, что произошло что-то неожиданное.
— Подъем! В ружье! Пять минут на сборы! — скомандовал он.
Потом, отведя нас в сторону, спросил:
— В чем дело? Быстро!
Однако докладывать не пришлось. В распахнутые ворота сарая донеслись громкие голоса, а две-три минуты спустя показался дозорный, без деликатности подгонявший дулом автомата давешнего белобрысого незнакомца. Его втолкнули в сарай. И мгновенно наступившую тишину нарушил радостный крик Самусева:
— Нечипур! Чертушка аэродромный!..
В следующий миг, по-медвежьи стиснув друг друга, они затоптались на месте, разбрасывая сапогами тряпье, устилавшее земляной пол. Бойцы, окружившие их тесным кольцом, радостными возгласами выражали свое удивление. И только мы с Машей, сгорая от стыда за двойной провал — не опознали своего, проморгали «хвост», — забились в угол. Смотреть в глаза друг другу не хотелось.
Обросший белобрысый парень, как нам теперь стало известно, оказался знакомым Самусева — Георгием Нечипуренко. И хотя бывший летчик-истребитель, после ранения списанный в пехоту, не имел опыта «наземной» войны, он неплохо проявил себя.
Выполняя приказ Самусева, Нечипуренко сориентировался по сохранившейся у него летной десятикилометровке Северного Кавказа, повел своих людей напрямки и к утру сумел километров на двадцать пять опередить «севастопольский батальон» Самусева.
Двигаясь несколько под углом к нашему маршруту, бойцы Нечипуренко вышли к участку лесополосы, где несколько дней назад какая-то головная часть немецкого десанта столкнулась с шедшей навстречу нашей маршевой ротой. Бой был, по-видимому, и долгим и жестоким. Маршевики, занявшие оборону на опушке лесополосы, имели при себе несколько пулеметов, ПТР и отбивались отчаянно.
Они сумели сжечь один броневик, подбили танк, прорывавшийся к ним с тыла, положили немало десантников, но и сами были почти все перебиты. Прочесав [122] потом полосу, бойцы Нечипуренко подобрали кое-какое оружие, не замеченное трофейной командой, — пяток трехлинеек, один симоновский полуавтомат с плоским кинжальным штыком, немецкий карабин.
Впрочем, реальной огневой силы это оружие не представляло. Магазин оказался полным только в карабине, владельцы же русских винтовок успели полностью израсходовать весь боезапас.
Обнаружили и пулеметное гнездо, развороченное прямым попаданием снаряда. В коробе искалеченного «максима» застрял обрывок ленты, двенадцать патронов — по два на ствол. Но и это было кое-что.