На фоне скрежета слышались голоса. Скиф не мог различить слов, но интонацию уловил довольно скоро. Говоривший явно старался запугать оппонента, задавить его не аргументами, а демонстрацией силы или возможностей. Вряд ли это кто‑то из группы Сконева.
Вдруг голос сбился. Некоторое время был слышен только скрежет, а потом раздался отчаянный крик:
— В атаку!
Теперь Джи'м узнал голос. Бледный! Ну, конечно же!
Стоящий рядом крун оживился, зарычал. Раздался пистолетный выстрел, еще один. Что‑то ударило в круна. Он пошатнулся, отступил на шаг, а потом заметался на месте. В метре от лица Скифа упал пистолет, но дезертир, вместо того чтобы схватить оружие, откатился подальше. Он почти не контролировал себя. В груди снова ожила немного отступившая боль. Из горла рвался режущий кашель. Скользкие от слизи руки дезертира дрожали, с трудом находя опору. Все его внимание привлечено к обезумевшему круну, чей рык превратился в оглушающий рев.
Наконец, тяжелая туша упала на одно колено и Джи'м увидел, что же вызвало столь бурную реакцию громилы. В его груди торчало нечто напоминающее покрытую мелкими шипами огромную пиявку. Черная тварь вертелась в руках круна, который, судя по всему, пытался ее вырвать. С ужасом и отвращением Скиф наблюдал за тем, как пиявка все глубже проникает в плоть жертвы. Не спасала даже толстая броня. Громоздкие перчатки оказались не в состоянии ухватить верткое, мягкое тело, а небольшие раны и разрывы существо не останавливали.
Крун слабел, теперь из его горла доносилось лишь тихое подвывание. Пиявка почти полностью скрылась в его груди.
Джи'м не заметил, как оказался в углу. Тело била мелкая дрожь. Он продолжал перебирать ногами даже тогда, когда рядом раздалось шипение, а в лицо уставилось подрагивающее, истекающее бурой слизью дуло какого‑то оружия.
Солнечная система. Фактическая принадлежность – Триумвират человечества. Планета Нибиру. Сектор восстановления и релаксации. Обзорная площадка Тысяч полумесяцев.
Мужчина и женщина стояли на краю глубокой пропасти. Перед ними раскинулась дельта безымянной реки. Ее воды змеились к заходящему солнцу и растворялись в его умирающих лучах. Алеющий закат отражался в водной поверхности и превращался в пожар, наполняющий реку почти ощутимым жаром.
Пологие, поросшие темной зеленью берега уже через какие‑нибудь сто метров уступали место каменным уступам, что взметались ввысь до самых облаков. Морщинистые, землисто–серые, они походили на кожу древних великанов. Создавалось впечатление, будто исполины прошлого прилегли отдохнуть возле прохладной реки, да так и не проснулись.