- Летел на битву капитан Гастелло.
Летел, как сокол. Выше облаков…
Это было что-то другое, совершенно необычное. Таких песен о бойцах мы, семнадцатилетние, еще не слышали. Такой войны не знали.
Я не помню, что показывали дальше. Осталось в памяти только раскатисто-громовое:
- Народ, способный на такую смелость,
Ни покорить, ни победить в бою нельзя!
Такую смелость! - вот что было главное. Вот чему учил, к чему призывал подвиг летчика Гастелло. И с его именем в мое сознание и в сознание многих моих товарищей впервые по-настоящему вошла война.
В октябре мы уже воевали. Потом долгими месяцами, годами шли к победе. На этом трудном пути мы узнали цену смелости и меру мужества. Многие были отмечены боевыми наградами. Но все равно: под Москвой или Сталинградом, на Днепре или у стен рейхстага - капитан Гастелло был с нами как правофланговый, первым стоял в строю самых бесстрашных.
С той поры прошло больше четверти века. Многое стерлось в памяти, и, что там греха таить, встретишь иной раз невзначай фронтового друга - да и не сразу узнаешь.
Но Гастелло… Его подвиг воспет в музыке и стихах. Сегодня, раскрыв газету, мы можем узнать, как на Сахалине, в поселке Гастелло, живут и трудятся рыбаки, лесорубы. Гастеллой назвали инженеры жаропрочный сплав для первых реактивных двигателей.
"…Пароходы, строчки и другие долгие дела" - так встречаем мы ныне капитана Гастелло. Образ легендарного летчика запечатлен в бронзе и мраморе. Его строгое, мужественное лицо смотрит на нас с полотен картин в Дворцах культуры, клубах, музеях.
И кажется иной раз: может быть, он и при жизни был вот такой - монолитный, точно высеченный из гранита?
Его юность прошла в Муроме - небольшом русском городе на крутом берегу Оки. Тихий был городок, с церквами и церквушками, купеческими лабазами, гостиным двором на центральной рыночной площади.
В тот год, когда умер Владимир Ильич Ленин, рабочий-металлист Франц Павлович Гастелло привел с собой в железнодорожные мастерские семнадцатилетнего сына Николая: был Франц Павлович литейщиком. У вагранки стал и его сын. Но одна специальность, даже такая почетная, как литейщик, не устраивала юношу. Разрастались мастерские, становились паровозоремонтным заводом, и новые дела и планы захватили Николая.
"Основы токарного дела", "Обработка металла" - такие книги появились в его домашней библиотеке.
- Смышленый был паренек, - рассказывает мне старый мастер паровозоремонтного завода Иван Яковлевич Зиновьев. - И шустрый. Эх, как он лихо голубей гонял! Вот здесь, вот…
Мы сидим в небольшом дворике дома, где жили рабочие семьи Гастелло, Зиновьевых, Борисовых. Секретов у соседей не было, дети росли вместе, все знали все друг о друге.