- Проходите, пожалуйста, к столу. Посмотрим, что там у вас, - и она повернулась. Жигуленко замер.
- Наташа!- «Теперь я пропал… Обо всем будет знать Рита», - но он тут же справился с волнением, подошел к девушке, схватил ее руку.
- Здравствуй, здравствуй…
Наташа смущенно улыбалась.
- А тебе идет военная форма. Вот только кос, наверно, жаль?
- Что ты, нашел, о чем жалеть.
Жигуленко вдруг понял немой вопрос в глазах Наташи.
- Сашка здесь… Командует… У него теперь начальник Дубров.
Щеки Наташи зарумянились.
- А Аржанцев где? - спросила она.
- Растут люди. На повышение пошел. Батальоном командует.
- Показывай рану, - вдруг приказала Наташа.
- А ты что же, Сашку так и не видела?
- Чудак ты! Да я еще и с отцом не виделась. Только по телефону и поговорили. - И тут же в упор: - Где же это ты так ободрал руку? - Она вытащила из раны несколько чешуек сосновой коры.
Жигуленко смутился.
- Да было дело, по неосторожности. Конь у меня, понимаешь, норовистый, дьявол. Сбросил меня, ну и вот…
Наташа с сожалением оглядела его.
- Ну, а сам ты не ушибся?
- Нет, ничего.
Девушка закончила перевязку.
- У меня идея, Наташа. Давай Сашку удивим? Ты ему ни слова о себе. А я вызову его, будто в штаб. Ведь тебе на передовой не так-то просто его разыскать.
- Хорошо, давай.
Жигуленко вышел из медсанбата разочарованный. «Вот дотошная, черт, девка - вся в отца. А приезд Наташи может многому помешать. Надо сделать так, чтобы они не подружились с Ляной».
2
Ляна и всегда была аккуратна, но в последнее время стала много заниматься собой, обращая особое внимание на вечерний туалет. Наташа решила, что она влюбилась.
А в Ляне боролись противоречивые чувства. Что-то неведомое и настойчивое тянуло ее к Евгению, и вместе с тем ее гордая, самолюбивая натура противилась этому чувству. Однако Ляна согласилась прийти на свидание. «Значит, ты его полюбила», - вкрадчиво говорил ей чей-то голос. «Ой ли? Так ли это?» - не соглашалась девушка, стараясь уйти от прямого ответа,
В вечерних сумерках, среди темных стволов деревьев опушки леса она увидела Жигуленко.
- Здравствуйте, Ляна, - сказал Евгений, как ей показалось, глуховатым, не своим голосом. Он взял ее руку и ощутил в ее пальцах легкую дрожь.
- Вам холодно? - спросил он.
- Да… Нет. Так просто, - сбивчиво ответила Ляна и, освободив руку, сунула ее в карман шинели.
И сразу, нарушая эту неловкую тишину, прокатился далекий гул артиллерийской канонады. Он напомнил им о войне.
- Где-то начался бой, - проговорил Евгений, понимая, что говорит не то и зря теряет минуты. А ведь идет война, и, может, минут таких немного осталось; на войне всякое бывает. И вот оба они могут разойтись, так и не сказав друг другу главного, решающего.