- Я предлагаю весь нижний этаж одного из домов, куда намечают переселить продовольственный и промтоварный магазины с пошивочной мастерской, отдать под ясли и детсад.
В зале захлопали одобрительно в ладоши.
- И поддерживаю женщин: надо строить обязательно школу. Она не только для наших детей, но и для самообразования жен, вечерней школы бойцов и сержантов необходима.
Под шумные голоса и аплодисменты Ларионов сошел с трибуны.
Председатель долго успокаивал взбудораженную аудиторию, прибегал к такому испытанному средству, как звонок, но люди долго не успокаивались. Видно, что парторг высказал их сокровенные думы и чаяния.
- Товарищи! - сказал Русачев. - Предложения, о которых говорил Ларионов, я поддерживаю. Да и командующий, надеюсь, нас поддержит в этом, но ведь нам надо решить сейчас вопрос со стихийным заселением. Ведь людей к нам для этого прислали. Вам же докладчик разъяснил, что такое самовольство граничит с преступлением…
И в это время к трибуне направилась Марина Саввишна.
Русачев, увидев жену, побледнел от негодования, шепнув что-то на ухо расстроенному Коврыгину, и демонстративно вышел из-за стола президиума. Марина Саввишна стояла, всматриваясь в зал, будто не замечая всего этого.
- Вот вы, товарищ полковой комиссар, спрашиваете у нас, как мы решились на такой преступный шаг. А выспросили бы, есть ли среди нас обиженные при распределении?
Зал единодушно ответил:
- Нет, нет!…
- И все же это противозаконно, - не уступал полковой комиссар.
- А вы покажите нам закон, где говорилось бы, что нам с детьми полагается ютиться в сырых комнатах…
Из зала донеслись голоса:
- Судить за такое надо…
Представитель округа с тревогой глядел на разбушевавшихся женщин. Он чувствовал теперь - их не переубедить. Хотелось одного: поскорее остаться одному и разобраться во всем как следует. Он встал, поднял руку. Голоса немного стихли.
- Я доложу командованию в округе ваше мнение, товарищи женщины. Там разберутся… Может быть, у вас еще имеются какие-нибудь пожелания? Говорите, а мы доложим командующему.
Марина Саввишна, продолжавшая стоять на трибуне, строго глянула ему в глаза, удивленно повела плечами:
- Какие же могут быть пожелания? Желание у всех одно: чтобы более чутко, по-партийному относились к людям. И в этой связи, товарищи, разрешите мне рассказать вам об одном случае. Он произошел еще в моей молодости, но запомнился на всю жизнь.
…Была я еще тогда совсем девчушкой. Отца у меня не было… Жила в деревне с матерью. Голодали очень. Вот и взяла меня к себе в Москву двоюродная сестра матери, бездетная учительница. Она тогда киоскером в Кремле работала и меня пристроила, ну, вроде как помощницей. Киоск наш располагался в вестибюле центрального входа Большого Кремлевского дворца. В то время там заседал, кажется, одиннадцатый съезд партии. Тетка моя пошла получать книги, а меня вместо себя оставила. Гляжу я и своим глазам не верю: Владимир Ильич вошел в центральный вход, оглядел всех лучистым, прищуренным взглядом, раскланялся с делегатами и стал торопливо подниматься по лестнице наверх.