— Гнусная выдумка для болванов! — не удержался от резкости Вендель, хотя Зубов и толкнул его локтем в бок.
— Нет, это так, — вдруг распалился этот чиновник Гюнше и бросил на Венделя откровенно злобный взгляд. — В нашей армии теперь такой лозунг: „Не оглядывайся на запад. Воюй до последней капли крови, отстаивай каждую пядь земли. И особенно Берлин от русских!“ Понятно вам?
— Да, конечно, — кивнул Зубов.
Правда, он тогда удивился этому сообщению. И когда на рассвете кюстринский чиновник поспешил выскочить из сарая и ушёл по шоссе к Берлину, Зубов сказал Венделю:
— Альфрид! Вот это новость! Неужели немцы прекратили войну на два фронта?
— Нет, воюют, но совсем не так, как на востоке. Я расспрашивал беженцев, кое-кто видел движение немецких войск с Эльбинского рубежа сюда на восток. Видно, снимают части.
— Да, Восточный фронт им страшнее, куда как страшнее, — согласился Зубов. — Я думаю, надо передать эти сведения в дивизию.
В следующую ночь, настроив свой передатчик, „Бывалый“ связался с „Кометой“.
Каждую ночь теперь „Бывалый“ выходил на связь с „Кометой“, передавая разведывательные данные о немецких частях, перебрасываемых с запада к Одер-фронту, о характере оборонительных сооружений, которые немцы продолжали спешно возводить и укреплять, о беженцах, запрудивших все дороги к западу от Одера, и способствующей этому нацистской пропаганде, которая занималась фабрикацией „большевистских зверств“, небылиц о каких-то „монгольских истребительных полках“.
„Бывалый“ сообщал, что нацистская пропаганда, по его мнению, не столько воспламеняет у населения ненависть к русским, сколько вселяет страх, а отсюда массовое бегство населения, вызывающее быстрый распад тыла, срыв военных перебросок и перевозок по дорогам.
„Комета“ благодарила за сообщения, приказывала продолжать наблюдения.
Попав в город Врицен, Зубов и Вендель только раз на рассвете вышли на связь с „Кометой“. В конце второй ночи их разбудил какой-то странный и мощный гул. Так, наверно, могла реветь чем-то растревоженная земля. Казалось, страшный её голос, постепенно выбираясь из бездонной глубины пластов, заполняет собой весь город. Вскоре Зубов различил в этом грохоте металлическое надсадное пение моторов и понял: летят самолёты.
Он выглянул в окно. На востоке весь горизонт пылал яркими зарницами, хотя небо было чистым и вряд ли на Одере могла бушевать такая сильная гроза.
— На Одере что-то происходит серьёзное, наверно, наши начали наступление, — сказал Зубов, разбудив Венделя.
А через несколько минут на Врицен обрушился удар ночных бомбардировщиков.