Порою случалось так, что разведчики и эти немцы дружно кидались в лесную чащу, заметив впереди зелёные фуражки полевой комендатуры, а потом, отдышавшись где-нибудь в кустах, вытирали пот с лица и шли рядом дальше, связанные молчаливою солидарностью людей, бредущих одной дорогой, хотя и подозревающих друг у друга разные цели.
С тех пор, как группа „Бывалый“ перешла через Одер, Зубов всё чаще вспоминал Лизу. Достаточно было ему встретить где-нибудь немку, чем-то напоминающую её фигурой, лёгкой походкой и этой милой манерой, говоря, слегка откидывать назад голову, как Зубов всякий раз вздрагивал, вопреки абсолютной уверенности, что Лиза никак не может оказаться по эту сторону фронта.
Мысли о Лизе согревали Зубова и ночью, если он мёрз, укрывшись своей курткой где-нибудь в заброшенном сарае, в домике лесника, в каком-нибудь шалаше. Никогда за время войны Зубов не испытывал такого острого желания остаться в живых, и, пожалуй, никогда у него не оставалось так мало шансов на это.
Снова и снова Зубов с нежностью вспоминал о Лизе. И сердце его сжималось от постоянных тревожных предчувствий и тоски по этой женщине.
Как-то во время одной из ночёвок в сарае на краю какого-то селения случайный сосед, беженец из Кюстрина, по фамилии Гюнше, он служил мелким чиновником у бургомистра, показал Зубову листовку, которая была любопытна уже одним тем, что называлась „Когда наступит конец!“. С этими словами берлинские нацисты обращались к своим фольксштурмовцам. Зубов при свете фонаря пробежал её содержание:
„Если немецкий народ в этой войне получает тяжёлые раны, то это как раз подчёркивает необходимость того, что наши дети должны жить, чтобы они могли передать наследство, за которое мы сейчас с тройным напряжением сил должны бороться. Если мы этого не сделаем, то тогда наступит конец!“
— Вам лично очень нужно это самое наследство Гитлера? — прямо спросил чиновника Вендель, рискуя выдать себя той иронией, которая прозвучала в его раздражённом голосе.
Гюнше даже вздрогнул при неуважительном упоминании имени фюрера.
— Как вы можете так говорить! А что же ещё у нас остаётся? — пробормотал он, правда не слишком уверенно, и тут же сообщил, что в народе ходят разные слухи.
— Какие же? — заинтересовался Зубов.
— О Риббентропе, например. Как будто бы он выехал в Швецию для переговоров.
— О чём?
— Между Россией и англо-американцами уже началась война.
— Враньё! — сказал Вендель.
— А из Англии вернулся Гесс, имея согласие англо-американцев на совместную с немцами борьбу с большевизмом. Так я слышал, — настаивал Гюнше.