В переполненной столовой было шумно. Больные в халатах сидели и стояли, санитарки вносили стулья. Потом шум сразу сменился тишиной.
Одна девочка играла, другая только аккомпанировала скрипачу. Они были в Машином возрасте, но играли, как ей казалось, гораздо лучше: смело, отчетливо. Она слушала с любопытством и без малейшей зависти.
Конечно, не могло быть и речи, чтобы она играла здесь, выставив себя на посмешище. Но и выступление ребят нельзя было назвать концертом; просто бойцы дают возможность этим детям показать себя, любуются ими, радуются их способностям и вспоминают собственных детей или младших братьев и сестер, оставленных дома. Бойцы шумно аплодировали и улыбались, как бы говоря: «Будьте счастливы, милые, уж мы постоим за вас, когда снова очутимся там».
Но в палате, где были лежачие, настроение Маши изменилось. Раненые сидели и лежали на своих койках: кто — с закрытыми глазами, кто — глядя перед собой. И Маше показалось, что они слушают музыку не так, как те, в столовой… Слушали не улыбаясь, очень внимательно. Один, с черной бородой, похожий на писателя Гаршина, сидел на кровати, обхватив руками колени, и его лицо было грустно и нежно. Маша с беспокойством, все возраставшим, оглядывалась на бойцов.
Ближе всех лежал другой, весь забинтованный. Он дал знак сестре, чтобы приподняла его: хотел слушать сидя. Один глаз сверкал у него из-под повязки.
Теперь Маше казалось, что ребята играют не так уж хорошо. Она и сама слушала по-другому. В столовой, так же как и бойцы, она была снисходительна к музыкантам и прощала им недостатки. Она-то играла бы хуже, но о ней и вообще речи не было. А здесь под новым впечатлением, что бойцы ждут музыки, что она им необходима, всякая снисходительность и любование исчезли, и Маша, волнуясь, отмечала каждую затянутую паузу, каждое неверное ударение. Девочка играла «Военный марш» Шуберта с обидной четкостью. Не рубить, не отчеканивать надо было этот марш, а сделать его упругим, крылатым…
И у мальчика, при его хорошей технике, скрипка все-таки скрипела.
Когда музыка кончилась, бойцы, должно быть, вспомнили, что принимают у себя гостей, которые потрудились для них. Раздались аплодисменты. «Молодцы, молодцы!» — слышалось из всех углов. И сестра тоже улыбалась и повторяла: «Молодцы, прелесть!»
«Они все-таки способные», — думала Маша о ребятах.
— Ну, а вы? — спросила сестра, подойдя к ней и к Виктории. — Ведь вы тоже играете?
Маша встрепенулась. Ее ответ был готов. Она отрицательно мотнула головой и пробормотала: «Нет, что вы…» И тут же поднялась с места и шагнула вперед. Какая-то непреодолимая сила увлекала ее к фортепиано. Она машинально приблизилась, машинально села перед ним. Боялась даже посмотреть туда, где сидела Виктория.