Если бы можно было играть! Раньше она напрягала свою память, играла мысленно, чтобы заглушить голод. Теперь она испытывала иной голод — по самой музыке. Если бы она могла играть! Ей даже снилась клавиатура с тугими клавишами, которые так приятно обыгрывать. Нет, не вспоминать музыку, а именно играть — постоянно, ежедневно, — вот что нужно было теперь. Распоряжаться звучаниями, искать и находить их! Только так могла она изжить свое горе, успокоить хоть немного свою совесть, поверить, что в ее жизни есть смысл.
Неожиданно Машу вызвали в домоуправление; от Битюгова опять не было известий: управдом напомнил, что ей пора вернуться в прежнюю комнату к Никеше Дергачеву и куме. Хитрый бородач только пугал Машу, но она растерялась и поверила. «Так что помни, Снежкова, на чужой площади проживаешь».
Какой же выход? Как убедить начальников клубов, театров, школ приютить ее и доверить рояль хотя бы на один час в день? За это она будет аккомпанировать, а если нужно, убирать помещение, доставать продукты.
Она обошла несколько мест, но, должно быть, не сумела как следует объяснить свое положение. В одном месте ей вежливо отказали, в другом заведующий клубом с веселым выражением в глазах стал расспрашивать о ее жизни, и это неуместное выражение веселья помешало ей толково изложить просьбу.
В третьем клубе записали ее фамилию и сказали, что справятся о ней в школе.
В бюро комсомола был также неприятный разговор.
— Ты отказываешься поступить в ремесленное училище, — сказал ей секретарь. — А между тем рабочие руки нужны стране.
— Мне нужны мои собственные руки, — ответила Маша.
Секретарь долго смотрел на нее.
— Ну хорошо. — Он вздохнул. — Мы похлопочем, чтобы тебя опять взяли в музыкальную школу. Пусть вне очереди послушают. Твоя учительница скажет свое мнение.
— Не знаю, — сказала Маша.
— Чего ты не знаешь?
— Скажет ли она.
Секретарь опять внимательно посмотрел на нее.
— Вот как. Почему же ты добиваешься?
Маша молчала.
— Знаешь, Снежкова, ты не обижайся, но нельзя судить о человеке по тому, что он сам о себе думает. Повторяю: рабочие руки нужны. Но если у тебя есть другие стремления, скажи. Если они разумны, мы поможем.
— У меня есть только одно стремление.
— Но почему ты решила, что будешь музыкантом?
— Никем другим я не буду.
— Ну знаешь ли, так можно что угодно вбить себе в голову… Одно дело — мечтания, другое — объективные факты.
Он, кажется, уже составил себе ясное впечатление.
— Если и специалист молчит, да еще знающий тебя, значит, ты на неверном пути.
После этого разговора она понуро возвратилась к себе, близкая к отчаянию, но не убежденная.