Дорога (Крандиевская-Толстая) - страница 27

На первую страницу
И, как чудо, здесь, на мостовой,
Каменноостровского букета
Я вдыхаю запах полевой.
Лето 1942

Отъезд

I. «Паровозик свистнул тощий…»

                      I
Паровозик свистнул тощий,
И махнул платок — прости!
Чем старее мы, тем проще
Нам и эту боль снести.
Только с сердцем сладить надо,
Крепко сжать его в комок.
Так. Прощай, моя отрада.
Добрый путь тебе, сынок.

II. «А писем нет. И мы уж перестали…»

                          II
А писем нет. И мы уж перестали
Ждать дня, который вместе проведем.
Дрожит на люстре и звенит хрусталик,
Зенитки бухают и сотрясают дом.
А за окном ханжой сирена воет,
О гибели, проклятая, скулит.
Беспечность ли, желанье ли покоя
Мне в эту гибель верить не велит?
Пишу стихи, и к смерти не готова
Я в эти дни. А ты? Ты к ней готов?
Открытку с фронта, два бы только слова,
Хотя бы молнию, что жив ты и здоров!

«Раны лечат только временем…»

Раны лечат только временем,
Срок не далеко.
Даже смерть простым забвением
Залечить легко.
Будет день — на небо ясное
Тишина взойдет.
Из-за облака фугасная
К нам не упадет.
Будет день — в прихожей маленькой
Будет толчея.
Я стяну с внучонка валенки.
Вот она — семья!
Затопочут ножки быстрые
В комнату мою.
Я до той минуты выстою,
Клятву в том даю.
Если ж нет… Сотрется временем,
Станет — далеко.
Даже смерть простым забвением
Залечить легко.

Читая Диккенса

Никнет, дрожит фитилек,
Копоти больше, чем света.
Но ни один огонек
Не был дороже, чем этот.
Диккенс забытый. Добром
Дышит бессмертным страница.
И сострадания бром
С повестью в сердце струится.
Тьма за окном, как в аду.
Что эта тьма затаила?
Чую, с добром не в ладу
Ночи нечистая сила.
Слышу, взрывается мрак,
Бьет пулемет под сурдинку.
Снова проклятый маньяк
Смерти заводит волынку.
Что ему светлая ширь
Дум, милосердье любови?
Крови возжаждал, упырь,
Уничтоженья и крови!
Никнет, дрожит фитилек,
Словно на тоненьком стебле
Сел золотой мотылек,
Ветра дыханьем колеблем.
Но, принимая из рук
В руки его, как лампаду,
Мы пронесем его, друг,
Через войну и блокаду.

Новогодний тост

М. Н. Филипповой

Машенька! Нам город не прощает
Слез и жалоб, расточенных зря.
Дела много. Больше, чем вмещает
Зимний день короткий декабря.
Этот день мы вытянем, как жребий,
Стойкие в удачах и в беде,
И не будем говорить о хлебе,
И не будем думать о еде.
Мы с тобою не герои. Люди
Фронта мы, каленые сердца.
Нам понятен разговор орудий,
Ясен довод пули и свинца.
Иногда и похандрить придется,
Повстречать бессонницей зарю.
С орденом Никола твой вернется,
В сотый раз тебе я говорю!
Машенька, давай не подкачаем,
Вахту ленинградскую держа!
Сорок третий мы вдвоем встречаем.
Нет вина, что ж — чокнемся и чаем,
Следующая страница