— В том-то и дело, Александра Петровна, сегодня они вам родня, а завтра…
— Как то есть завтра? Мне вон и Аня пишет, вот, мол, вот домой вернусь, пропишешься, мама, у меня, заживем не хужее других…
— А вы подумали, зачем она вас хочет прописать у себя?
— А как не подумала. Конешно, подумала. Аня-то у нас хорошая, хочет, штоб хорошо все было… штоб по-семейному.
— Никто не отрицает, может, она и в самом деле хороший человек. А только прописать она вас собирается, чтобы всю площадь за собой сохранить.
— А вы, значит, хотите площадь отобрать у нее?
— Да с чего вы это взяли?
— Есть на свете добрые люди…
— Эх, Александра Петровна, Александра Петровна, — укоризненно покачала головой Яновская, — люди-то, может, действительно добрые, если правильно объясняют, а если неправильно?
— Как так неправильно? Наоборот, выходит, как раз и правильно, раз добра хотят старухе.
— А мы, значит, добра не желаем?
— А коли добра желаете, зачем комнату навеливаете?
— Странно вы разговариваете, Александра Петровна… — Яновская в задумчивости постучала пальцами по столу. — Ну, хорошо, буду с вами разговаривать начистоту. Только уж не обижайтесь…
— Это последнее дело — на правду обижаться. — Петровна отложила ручку в сторонку.
— Вам ваша Аня — она кто? Дочь или кто?
— А как же, дочь будет.
— Нет, она вам сноха, так это называется? Сноха. А вот Николай был ваш сын.
— А Кольша, это уж, конешно, сын. — Голос у Петровны дрогнул.
— Во-от… а Николай был сын. Кто мог знать, конечно, что так все обернется… но ведь в живые его не вернешь?
— Я б жизнь отдала… лишь бы он, мой голубчик…
— Вы не обижайтесь, Александра Петровна, но вы сами натолкнули меня на этот разговор. — Яновская грустно помолчала. — А теперь взгляните… Вот вы хотите жить вместе с Аней и внуком. Отказываетесь от комнаты. А ведь Аня — женщина молодая…
— Это уж так, молоденькая совсем… — кивнула Петровна. — Беды только взрослые.
— Вот… А раз молодая, значит, что может получиться?
— Што?
— А то, Александра Петровна, что ведь замуж она выйдет. Или вы думаете, она вечно будет вдовой?
Петровна ошарашенно молчала.
— И теперь представьте, — продолжала Яновская, — вот у нее новая семья, а вы как же? С ними жить будете? А мужу — понравится это? Никому это не понравится. И Ане вашей тоже. Вы ведь, как укор будете…
— Вот оно, значит, как… — протянула в растерянности Петровна.
— Именно так. На заседании исполкома товарищи прямо рассудили: что же это, мол, сама Александра Петровна Симукова не понимает такой простой житейской ситуации? Отказывается от комнаты, настаивает, чтобы ее прописали в квартире у снохи… а для чего? Ну, а если не будет у нее жилья — куда она пойдет потом, когда со снохой у них разладится? Ведь к нам опять пойдет? К нам. За чем? За жильем. Так для чего нам двадцать раз разрешать один и тот же вопрос? Постановили — ввиду сноса вашего старого домика выделить вам комнату. Получайте ее и живите спокойно. А со снохой, когда она вернется с Севера, стройте отношения, как уж вам обеим совесть подскажет.